Мерзлые пространства
Шрифт:
– На что меняешь?
– экипаж уже понял, что пошел розыгрыш, и парни старались сделать лица серьезными. Все они были наслышаны о крайней прижимистости Карелайнена.
– Как на что?
– состроил изумленное лицо Карачун, - На это самое. Тебе все-равно без надобности!
Штурман побагровел, но затем осторожно придвинулся к молодому шутнику и шепотом спросил:
– Поменяю три к одному.
Карачун повернулся, будто бы раздумывая, и громогласно заявил:
– Согласен, один клозет за три сеанса секса!
Участники рейда уже не могли выдержать паузу и грохнули, все смеялись
– Дурак, ты не так понял!
– Леша, - утер слезы Тарас Нетребко, - Этот шулер тебя надуть хотел, нет, слава богу, у нас пока талонов на клозет.
А кто-то из парней добавил:
– Еще недавно и на это самое не было. Полстанции в нарушителях ходят.
Василий озадаченно обернулся, и некая догадка кольнула его в сердце.
Заработал вентилятор, и в кабину ввалился Илья:
– Чего ржем? Что за талоны?
– он протянул, было руки к обычным пластиковым табличкам, чем вызвал новый приступ поистине гомерического хохота. Смех и всеобщее веселье несколько разрядило обстановку, и следующий этап их маршрута прошел незаметно.
С правой стороны от машин рейдеров пронесся высокий обрыв. Где-то там, в глубине породы находилась погибшая двадцать четвертая станция. Фролов помрачнел, ведь ее погубила отнюдь не слепая стихия, а сами люди, вернее их непомерная жадность. Руководство СС-24 почему-то вдруг решило, что они и есть те избранные люди, и установило очень жесткий режим управления. В конце концов, он привел к социальному взрыву, закончившемуся диверсией и остановкой всей системы жизнедеятельности.
Еще один наглядный урок социальной психотерапии. По сети еще долго обсуждали, какой должна быть устойчивая система управления, на одной из станций оказались достаточно квалифицированные кадры, которые и составили новый кодекс управленца. И он до недавних пор неплохо работал. Пока люди не начали окончательно терять надежду.
Василий подумал о жене, начавшей недавно ходить на нижний, технологический уровень. Ох, и мутная там собирается компания! Странно, а куда все это время смотрит Рахмон Набиев, помощник начальника станции по безопасности? Ведь в последнее время неожиданно много прав получили как раз кустосы - станционная стража. Название странное, взято с латыни, так, деликатно решали проблемы унификации всех земных поселений. Вот те же талоны на секс, они то зачем понадобились? В байки о потраченных вхолостую ресурсах никто ведь не поверил. Очередной повод дергать людей за нарушения режима?
– Отметка десять, командир, - Иван кивнул направо. Там, на берегу возвышалась одинокая вышка, одна из немногих, оставшихся после Катаклизма. Был короткий период, когда на поверхности планеты дули очень сильные ветра, настоящие ураганы. Атмосфера сошла с ума и сносила напрочь все хоть как-то возвышающееся над поверхностью.
– Всем внимание! Оранжевый режим! Иван, глуши дизель, дальше пойдем на батарее.
И в самом деле, рокот их мотора был слышен слишком далеко. Хотя опять же, кто их тут станет слушать?
– Что-то не так, - оторвался от внешнего перископа Карелайнен.
– Включи камеру, - коротко скомандовал Фролов, у него вдруг возникло неясное предчувствие.
Все уставились на экран высокой четкости, его использовали
– Второй, поверни чуть вправо, я пометил лазером.
– Вас понял, первый.
Большой вездеход остановился, а на разведку ушла более легкая машина. В случае чего ее экипаж мог вполне поместиться в первой. Мучительно долго пошли минуты ожидания. Штурман не отрывался от перископа, а командир, выключив бесценную нынче технику, ждал сигнала.
– Командир, машина мертвая, внутри люди.
– Как они?
– А как на морозе?
– Стойте на месте, мы идем к вам. Иван, тихонько вперед, встань в метрах двадцати. Пойду только я.
Фролов повернулся назад, доставая верхнюю одежду.
Это был не дальний вездеход, а грузный, широкий тяжеловоз. Наверху торчала стрела небольшого крана, одна дверца была приоткрыта. Около самой машин находились двое: Нетребко и Валов. Старый стрелок приветственно махнул рукой:
– Сюда, командир.
Фролов осторожно просунулся внутрь. Впереди кабины находились трое мертвецов, один лицом на приборной панели, второй сидел в кресле пилота, третий полулежал согнувшись. Глаза у всех закрыты, лица заиндевели и потемнели, на ресницах и открытых волосах пенилась белым изморозь. Значит, замерзли не так давно. Стоп! Что-то вдруг насторожило опытного следопыта. Пятна, на их коже какие-то странные пятна и губы слишком черные, как будто на них замерзла пена.
– Всем стоять! Это зараза!
Под масками не было видно выражение лиц "выходящих", но люди тут же замерли.
– Вы к чему-то прикасались?
– Нет, командир, только дверь приоткрыли.
– Так. Эльдар, тащи сюда обеззараживатель, три кислородные маски и съемочную камеру.
– Понял.
Через пять минут высокая фигура ходока остановилась в десяти метрах от них. Фаткулин положил вещи на лед и отошел в сторону. Трое "внешних" побрызгали смесью на легкие маски, протерли их, затем одели основательно сконструированные закрытые шлемы и начали по очереди поливать друг друга специальным раствором. На морозе он быстро замерзал и высыхал, но повоздействовать должен был успеть. Перед этим Фролов сделал несколько снимков на камеру для ученых, взял биологические пробы, затем упаковал все в специальный герметичный лоток.
– Ну, хоть что-то становится понятным.
– Думаешь, их выкосила эпидемия?
– А чего ради они бежали со станции?
– Машину подобрали неудачную.
– Какая попалась под руку. Скорей всего возникла паника, руководство станцией оказалось потеряно. Они даже не успели послать нам сигнал.
– Вот дела, командир.
Люди в кабине были напряжены, большая часть пройденного пути показалось им теперь легкой и веселой прогулкой. Солнце уже начало клониться вниз, мороз достиг пятидесяти пяти, берег снова стал обрывистым, приближалась двадцать третья. Из идущих сейчас в рейде "внешних" на ней самой бывали только старики. Контакты между станциями в последние годы стали достаточно редкими. Люди экономили ресурсы, а может быть, попросту утеряли желание общаться друг с другом.