Мещане
Шрифт:
Петр. Наверное, тебя скоро прогонят со службы...
Нил. Другую найду...
Татьяна. Знаешь, Петр, Шишкин поругался с Прохоровым и, не решаясь сказать это тебе лично...
Петр (сердито, раздражаясь). Черт бы его побрал! Это... возмутительно! В какое идиотское положение он ставит меня перед Прохоровым? И, наконец, лишает возможности быть полезным другому товарищу...
Нил. Ты погоди сердиться! Узнал бы прежде - кто виноват?
Петр. Я это знаю!
Татьяна. Шишкину не понравилось, что Прохоров антисемит...
Нил (смеясь).
Петр. Ну, да! Тебе это нравится. Ты тоже совершенно лишен чувства уважения к чужим взглядам... дикие люди!
Нил. Постой! Ты сам-то разве склонен юдофоба уважать?
Петр. Я ни в каком случае не сочту себя вправе хватать человека за глотку!
Нил. А я - схвачу...
Тетерев (разглядывая спорящих поочередно). Хватай!
Петр. Кто дал... кто дал вам это право?
Нил. Прав - не дают, права - берут... Человек должен сам себе завоевать права, если не хочет быть раздавленным грудой обязанностей...
Петр. Позволь!..
Татьяна (тоскливо). Ну, закипает спор... бесконечный спор! Как вам не надоедает?..
Петр (сдерживаясь). Извини, я не стану больше! Но, право же, - ведь этот Шишкин ставит меня...
Татьяна. Я понимаю... он глупый!
Нил. Он славный парень! Не только не позволит наступить себе на ногу, - сам первый всякому наступит! Хорошо иметь в себе столько чувства человеческого достоинства...
Татьяна. Столько ребячества, хотел ты сказать?
Нил. Нет, я не ошибся. Но пусть - это ребячество - и все-таки хорошо!
Петр. Смешно...
Нил. Н-ну, когда единственный кусок хлеба отшвыривается прочь только потому, что его дает несимпатичный человек...
Петр. Значит, тот, кто швыряется хлебом, недостаточно голоден... Я знаю, - ты будешь возражать. Ты сам таков... ты тоже... школьник... Вот ты на каждом шагу стараешься показать отцу, что у тебя нет к нему ни капли уважения... зачем это?
Нил. А зачем это скрывать?
Тетерев. Дитя мое! Приличие требует, чтоб люди лгали...
Петр. Но какой смысл в этом? Какой?
Нил. Мы, брат, не поймем друг друга... нечего и говорить. Все, что делает и говорит твой отец, - мне противно...
Петр. Мне тоже противно... может быть! Однако я сдерживаюсь. А ты постоянно раздражаешь его... и это раздражение оплачиваем мы - я, сестра...
Татьяна. Да будет вам! Ведь скучно же это!
(Нил, взглянув на нее, отходит к столу.)
Петр. Тебя беспокоит разговор?
Татьяна. Мне надоело! Одно и то же... всегда одно и то же!
(Входит Поля с кринкой молока в руке. Видя, что Нил мечтательно улыбается, она оглядывает публику и говорит.)
Поля. Смотрите, какой блаженный!
Тетерев. Ты что смеешься?
Нил. Я? Я вспоминаю, как отчитывал начальника депо... Интересная штука - жизнь!
Тетерев (густо). Аминь!
Петр (пожимая плечами). Удивляюсь! Слепыми, что ли, родятся оптимисты?
Нил. Оптимист
Тетерев. Да, любопытно!
Петр. Вы оба - комики, если вы искренние люди!
Нил. А ты... уж я не знаю - как тебя назвать? Я знаю, - и это вообще ни для кого не тайна, - ты влюблен, тебя - любят. Ну, вот хотя бы по этому поводу - неужели тебе не хочется петь, плясать? Неужели и это не дает тебе радости? (Поля гордо смотрит на всех из-за самовара. Татьяна беспокойно ворочается, стараясь видеть лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачивает пепел из трубки.)
Петр. Ты забываешь кое-что. Во-первых - студентам жениться не позволено; во-вторых - мне придется выдержать баталию с родителями; в-третьих...
Нил. Батюшки! Да ведь это что же? Ну, тебе остается одно - беги! Беги в пустыню!..
(Поля улыбается.)
Татьяна. Ты балаганишь, Нил...
Нил. Нет, Петруха, нет! Жить, - даже и не будучи влюбленным, - славное занятие! Ездить на скверных паровозах осенними ночами, под дождем и ветром... или зимою... в метель, когда вокруг тебя - нет пространства, все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, - утомительно ездить в такую пору, трудно... опасно, если хочешь!
– и все же в этом есть своя прелесть! Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, - в том, что мною и другими честными людями командуют свиньи, дураки, воры... Но жизнь - не вся за ними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такого расписания движения, которое бы не изменялось!..
Петр. Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответит жизнь на них!
Нил. Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты - не стращай меня! Я ближе и лучше тебя знаю, что жизнь - тяжела, что порою она омерзительно жестка, что разнузданная, грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, и это мне не нравится, возмущает меня! Я этого порядка - не хочу! Я знаю, что жизнь - дело серьезное, но неустроенное... что оно потребует для своего устройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я - не богатырь, а просто - честный, здоровый человек, и я все-таки говорю: ничего! Наша возьмет! И я на все средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться в самую гущу жизни... месить ее и так и эдак... тому - помешать, этому помочь... вот в чем радость жизни!
Тетерев (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смысл философии всей! А всякой другой философии - ан-нафема!
Елена (в двери). По какому поводу здесь кричат и махают руками?
Нил (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчас славу жизни! Ну, говорите: жизнь - удовольствие!
Поля (негромко). Жить - очень хорошо!
Елена. Кто против этого?
Нил (Поле). Эх, ты... тихая моя!
Елена. При мне - не любезничать!
Петр. Черт знает что такое! Точно пьяный...