Мещёра
Шрифт:
В обволакивающем мраке храма пахло чем-то сладким и горячим. Кроме священника, что стоял посередине церкви и что-то монотонно бубнил по книге, сбоку от входа на лавочке сидели две старушки. Дверь не скрипела, так что бабульки Нику даже не заметили. Зато в помещении, созданном для хорошей акустики, Ника разобрала, о чём они сплетничали.
— В покойника играли. Каково? — возмущалась бабушка, которая, работала в гостевом доме, кажется — Аглая.
— Да не может быть, — выдохнула её собеседница.
— Говорю тебе, — шептала
— Точно, точно, — закивала вторая старушка. — Ничего не боятся. Ты им хоть рассказала?
— О чём это?
— Так о том. — И вторая бабушка кивнула, будто на что-то указывала.
— Что ты, что ты, — замахала руками работница гостиницы. — Мне Бэлла сказала молчать в тряпочку. Говорит: пикнешь — язык отрежу. А ты её знаешь.
— Угу, угу, — снова закивала вторая бабушка. — И мать её такая же была, упокой Господи. Так ты скажи им — мол, будете играть в покойника, так вас покойники и уташшут.
— Их и так…
Тут священник развернулся и перекрестил церковь и всех троих прихожанок. Бабушки склонили головы, Ника сделала то же. Чтобы не выделяться. Бабушки её заметили, переглянулись и всю оставшуюся службу сидели молча.
Стесняясь сесть, Ника переминалась с ноги на ногу, рассматривая во мраке потемневшие от времени иконы. Только большая, с монетками, выглядела яркой, будто бы почищенной. И монетки отсвечивают. Как маленькие зеркальца.
Не то, что те денежки, которые нашли девчонки. Ведь те монетки валялись прямо под ногами. А попались Стасе и Жене. Ника, впрочем, везением никогда не отличалась. Даже в супермаркете всегда вставала к кассе, работа которой тут же останавливалась.
Но здесь — древние монеты из клада. Без везения никуда. Хотя, может, это от характера зависит? Девчонки обе бойкие, а Ника никогда не может за себя постоять, даже когда её публично унижают. Недавно девчонки в классе советовали ей снова пойти в парикмахерскую, потому что такая стрижка смотрелась ужасно. Как будто Ника этого сама не знала. А она вместо того, чтобы сказать, что со своим мнением они могли бы катиться куда подальше, тупо кивала, соглашаясь. Соглашалась с тем, что её называли чучелом.
Пока Ника перемалывала тот разговор и придумывала остроумные реплики, рядом всё время что-то шуршало. Отбросив бесполезные мысли, Ника прислушалась. Обернулась. Но увидела только деревянные иконы на стене. А за стеной что-то скребло. Мыши, наверное. Церковь-то деревянная, да ещё и старая.
Дзынькнуло стекло. Ника обернулась и отшатнулась. Хорошо, хоть не вскрикнула. Показалось, что там снова мелькнуло чьё-то бледное лицо. Может, это какой-то психопат сбежал из лечебницы и теперь плутает по окрестностям. Надо бы ребят предупре…
От мощного удара стены церквушки гулко дрогнули, окна громко звякнули,
Стекло брызгами разлетелось по церкви, где-то голосили бабушки, суетливо метался священник, люстра раскачивалась, стены продолжали дрожать, так что старые деревянные иконы подпрыгивали на своих гвоздях и отбивали по брёвнам мелкую дробь. Пол, где барахталась Ника, вибрировал, ставни хлопали, дверь перекосилась, доски скрипели, люстра теперь ещё и крутилась.
Ника, перебирая руками, пыталась отползти подальше к стене, и вдруг почувствовала под ладонью что-то гладкое и холодное. Краем глаза ухватила монетку, видимо, отлетевшую от большой иконы. И мигом сунула денежку в карман.
Голоса бабулек проступали всё чётче. Священник наконец помог им обеим подняться. Действительно, гул затих, вибрация прекратилась. Люстра потихоньку замедляла кружение. Старушки охали и ахали на все лады. Священник поднял подсвечник, опрокинутый Никой, а вот с иконой в одиночку справиться не смог — она оказалась слишком тяжёлой. Вчетвером с бабушками они кое-как приподняли икону и привели в вертикальное положение. Рама треснула и отвалилась, от стекла не осталось вообще ничего. Вместо пары десятков монет на иконе поблёскивало всего пять или шесть.
— Что ж это, что это делается! — причитала вторая бабушка.
Первая (та, что работала в гостинице), хмуро глянув на Нику, пихнула подругу в плечо.
— Хватит гундосить!
И другая бабушка, тоже посмотрев на Нику, мигом успокоилась.
— Вам помочь прибраться? — спросила Ника, глядя, как две бабульки и священник переминались, осматриваясь.
— Нет, нет, что ты, — разом заговорили все трое.
— Это земля дышит, — вдруг сказала вторая бабушка.
— Боженька чихнул, ничего страшного, — протараторила первая. И они дружно закивали, а отец Александр закатил глаза.
Ника, припомнив неуместное в церкви слово «дурдом», улыбнулась, кивнула и, пятясь, вышла наружу.
Почти бегом добралась до гостиницы и, борясь с сильным желанием запереть все двери на засовы, вошла в столовую, где уже был накрыт стол для ужина.
— Ты откуда такая растрёпанная? — спросила Женя, развалившаяся на стуле.
— Я так, гулять ходила. В церковь зашла. — Ника ополоснула руки из умывального кувшина в углу столовой.
— И как? — спросил кто-то из ребят, пока хозяйка гостиницы с вежливой улыбкой лила воду на руки Ники, чтобы та могла умыться.