Мессалина
Шрифт:
Обуреваемая этим чувством, она решила отправиться к Симону, рассудив, что императрице нет нужды действовать через третьих лиц, чтобы получить к магу приглашение. Она распорядилась приготовить носилки и двинулась по Аппиевой дороге в сопровождении вооруженных рабов и нескольких преторианцев.
Мессалина велела носильщикам остановиться у дома и послала начальника охраны постучать в дверь. Увидев преторианцев, привратник встревожился.
— Беги за господином, императрица почтила его своим визитом, — сказал начальник.
Привратник поклонился и торопливо ушел, оставив дверь
— Мессалина! — воскликнула она, делая довольное лицо. — Это большая честь для нас — принимать супругу цезаря. Симон тоже очень обрадуется.
Мессалина выслушала приветствие с величественным и вместе с тем дружеским видом. Затем она спросила:
— Симон здесь?
— Готовит свои ароматы. Я его сейчас позову.
Елена удалилась, и Мессалина с особенным интересом принялась осматривать статуи варварских богов, которые Симон показывал ей в тот, первый, ее приход с матерью. Потом она стала разглядывать статую богини Исиды, о которой маг говорил, что она являет собой мировую душу и всеобщую родительницу, когда в проеме двери, ведущей в залитый солнцем сад, появился Симон.
— Елена только что сообщила мне о твоем приезде, Мессалина, — сказал он. — Я призываю на твою голову благословение всех богов и рад видеть тебя увенчанной славой цезаря.
— Симон, я приехала исправить оплошность. Мое новое положение действительно не оставляет мне свободного времени, но я должна была найти время и для тебя.
— Императору и его супруге нет нужды перед кем-либо оправдываться. Я понимаю, что дела империи заставили тебя забыть о презренном маге.
Говоря так, он склонил голову, не отрывая, однако, от Мессалины пронизывающего взгляда. Он, как и прежде, был восхищен ее красотой, а она испытывала чарующее воздействие его темных, бездонных глаз.
Некоторое время они стояли так друг против друга, потом он пригласил ее в комнату, выходящую в сад. Каждый устроился на ложе. Вошла Елена в сопровождении рабов, несших блюда с фруктами и вина; по знаку Симона они удалились.
— Симон, — заговорила Мессалина, — я хотела бы поблагодарить тебя за твое участие, благодаря которому я стала супругой Клавдия. Скажи, каких милостей ты ждешь от своей императрицы.
— По правде сказать, Мессалина, я хотел бы от тебя одну лишь милость, но именно ее ты не сможешь мне оказать.
— Ты меня интригуешь, Симон.
— Разве только для этого ты удостоила мое жилище своим посещением? — спросил он, не удовлетворяя ее любопытства.
— А разве это не достаточная причина?
— Я признаю ее.
— Еще мне стало известно, что ты поссорился с Валерием Азиатиком.
Он сомкнул веки, словно для того, чтобы на мгновение уйти в себя. Он слышал о страсти, которую Мессалина испытывала к Азиатику. В тот же миг он принял решение.
— Я полагаю, Мессалина, что боги привели тебя сюда, чтобы я поведал тебе,
— Что ты имеешь в виду?
— Да будет тебе прежде всего известно, что он не более чем лицемер, который изображает из себя философа. На самом же деле он влюбился в потаскуху и готов ради нее совершать всякие глупости.
— Ты говоришь о Поппее?
— Именно о ней.
— А я так поняла, что ты примирил их.
— Действительно, Поппея продолжала бывать у меня после разрыва с Азиатиком. Но когда тот вернулся из Галлии, он явился ко мне и попросил принять его в тот день, когда здесь будет Поппея, он, видите ли, не может без нее. Она точно околдовала его, или он выпил какой-нибудь любовный напиток, который начисто отбивает разум и делает мужчину рабом женщины.
Эти слова вонзались в Мессалину, словно острие кинжала. И все же ей хотелось иметь хоть маленькую надежду.
— Симон, если я скажу тебе, что я, императрица Рима, хотела бы видеть Азиатика у своих ног, покорного, готового любить меня?
— Я отвечу, что твое императорское могущество вдребезги разлетится об эту скалу. Мессалина, мне очень трудно передавать тебе слова, которые говорил этот человек некоторое время тому назад.
— Это касается меня?
— Иначе зачем мне говорить об этом? Я не мог просить тебя об аудиенции, чтобы передать все, им сказанное, но твой приход сюда я рассматриваю как необходимость тебя предостеречь. Знай же, что он презирает тебя. Он смеялся над тобой, когда ты однажды совершила путешествие в Байи, поверив, что он там. Когда он с Поппеей, если речь заходит о тебе, он высмеивает тебя и отпускает в твой адрес оскорбления. Случается, дочь Поппеи в его присутствии хвалебно отзовется о тебе — в ответ у него всегда найдутся остроты или шутки. Он насмехается над своей императрицей и с удовольствием распускает о тебе самые невероятные слухи.
Симон говорил, а Мессалина чувствовала, как ее душит злость, ей было все труднее держать себя в руках.
— Симон, этот человек должен умереть. Если ты поможешь мне в этом деле, получишь огромное вознаграждение.
— Я знаю способ погубить его, — уверенно сказал маг.
— Говори. Я давно жажду заполучить его сады и смогу сделать так, что Клавдий мне их подарит, ты же получишь все остальное его богатство, если нам удастся убедить императора в измене Азиатика.
— Именно в этом преступлении он и повинен. Ибо знай, что он ездил в Галлию, а потом в Германию с намерением выяснить обстановку в легионах и настроение военачальников, обеспечить себе их поддержку, свергнуть Клавдия и завладеть троном.
— Ты в этом уверен?
— Я так предполагаю, но разве важно, правда это или нет? Нужно одно: убедить Клавдия, что это правда.
— Как это сделать?
— Я знаю одного адвоката, искусного говоруна, некоего Публия Свиллия Руфа, — вот он сможет убедить его в чем угодно. Но тебе надо подготовить Клавдия, настроить его против Азиатика, шепнуть подходящие слова. Надеюсь, ты меня понимаешь?
— Прекрасно понимаю, Симон. Считай, что наш договор мы заключили. А теперь скажи, какую награду ты ждешь от меня, на которую только что намекал?