Мессия Дюны
Шрифт:
Отстранив его, Чани смотрела на гхолу, ожидавшего возле многоугольника, выложенного на полу тренировочного зала.
— Ты фехтовал с ним? — спросила она.
— Да, мне это нравится.
Она глянула на многоугольник, перевела взгляд на металлические глаза гхолы.
— А мне — нет.
— Враги не прибегнут к насилию, он не нападет на меня, — проговорил Пауль.
— Ты видел это?
— Этого я не видел.
— И откуда ты знаешь?
— Ну, это не только гхола, но еще и Дункан
— Его сделали Бене Тлейлаксу.
— Они сделали больше, чем предполагали.
Она качнула головой. Кончик шарфа-нежони лег на воротник ее платья.
— Он — гхола, и этого тебе не изменить.
— Хейт, — повернулся к гхоле Пауль, — являешься ли ты орудием, созданным для моего уничтожения?
— Если изменятся суть и природа настоящего, будущее тоже изменится, — отвечал гхола.
— Это не ответ, — возразила Чани.
Пауль возвысил голос:
— Хейт, как я умру?
В искусственных глазах блеснули искорки.
— Говорят, милорд, вы умрете от избытка власти и денег.
Чани застыла.
— Как он смеет так разговаривать с тобою?
— Ментат говорит правду, — проговорил Пауль.
— А Дункан Айдахо был тебе истинным другом? — спросила она.
— Он отдал за меня жизнь.
— Но все знают, — шепнула Чани, — что гхола не становится тем человеком, которым когда-то был.
— Не хотите ли вы обратить меня? — поднял брови гхола, глядя на Чани.
— Что он имеет в виду? — удивилась та.
— Обратить в свою веру, или повернуть обратно… — проговорил Пауль, — но пути назад не существует.
— Каждый человек несет в себе собственное прошлое, — заметил Хейт.
— И каждый гхола? — спросил Пауль.
— Некоторым образом, милорд.
— Тогда скажи, что осталось от прошлого в глубине твоей плоти? — спросил Пауль.
Чани видела, как вопрос этот взволновал гхолу. Ладони его сжались в кулаки, движения стали порывистыми. Она поглядела на Пауля, удивляясь: зачем ему это? Или же есть способ преобразить это создание в того, прежнего человека?
— Случалось ли прежде, чтобы гхола вспоминал свое истинное прошлое? — спросила Чани.
— Этого пытались добиться, и не однажды, — отвечал Хейт, не подымая глаз. — Но ни один гхола никогда не обрел свою прежнюю память.
— Но ты жаждешь этого, — проговорил Пауль. Гладкие глаза гхолы в упор смотрели на Императора. — Да!
Тихим голосом Пауль начал:
— Если есть способ…
— Эта плоть, — проговорил гхола, словно в странном приветствии взметнув руку ко лбу, — не есть плоть моего рождения. Она… восстановлена. Это всего лишь форма. Такое по силам и лицеделам.
— Ну, не совсем, — отвечал Пауль, — к тому же ты не лицедел.
— Совершенно верно, милорд.
— Что же определяет форму твоего тела?
— Наследственная информация, записанная в исходных клетках.
— Где-то существует, — сказал задумчиво Пауль, — пластиковая штуковина,
Гхола пожал плечами.
— А что, если это был не Дункан Айдахо? — спросила Чани.
— Это был он.
— Почему ты в этом уверен? — спросила она.
— Он похож на Дункана совершенно во всем. Я не могу представить себе такой силы, что могла бы точно, без искажений, без устали выдерживать эту форму изо дня в день.
— Мой господин! — запротестовал Хейт. — То, что мы не можем чего-либо представить, еще не делает такую вещь невозможной. Как гхола, я могу оказаться вынужден сделать такое, чего бы не сделал, будучи просто человеком!
— Теперь видишь? — спросил Пауль, внимательно глядя на Чани.
Она кивнула.
Пряча глубокую печаль, Пауль отвернулся. Он подошел к двери на балкон, отодвинул шторы. В наступившей мгле вспыхнуло освещение. Он потуже запахнулся в одеяние, прислушиваясь к тому, что творилось у него за спиной.
Тишина.
Он обернулся. Чани стояла как в трансе, не отводя глаз от гхолы.
Хейт же, как показалось Паулю, спрятался в какую-то из внутренних каморок собственного существа, в месте, подобающем гхоле.
Чани повернулась на звуки шагов Пауля. Она все еще не могла отделаться от ощущения: слова Пауля на какой-то миг сделали гхолу полнокровным живым человеком. На миг она перестала бояться его, он вдруг превратился в личность, которая была достойна ее восхищения. Теперь она поняла, зачем все это потребовалось Паулю. Он хотел, чтобы она заметила мужчину во плоти гхолы.
Она поглядела на Пауля.
— И таким-то мужем был этот Дункан Айдахо?
— Да, таким он и был. И есть ныне.
— А он позволил бы Ирулан остаться в живых? — спросила Чани.
Впитывается вода, да неглубоко, — подумал Пауль, но произнес только:
— Если бы я приказал ему.
— Не понимаю, — сказала она, — ведь и тебе не следовало бы сердиться?
— Я уже сердит.
— Не похоже. Ты какой-то грустный.
— Да, немного. — Он закрыл глаза.
— Ты — мой мужчина, — вздохнула она. — Я так давно знаю тебя, но вдруг оказалось, что не понимаю.
Паулю вдруг представилось, что он спускается в глубь длинной пещеры. Плоть его двигалась, ноги переступали сами собой, но мысли были далеко.
— Я и сам не понимаю себя, — прошептал он и, открыв глаза, обнаружил, что Чани нет рядом.
Она проговорила откуда-то из-за спины:
— Любимый мой, я больше не буду спрашивать, что ты видел. С меня хватит того, что я рожу тебе долгожданного наследника.
Он кивнул и отозвался:
— Это я знаю уже давным-давно. — Он обернулся к ней. Чани казалась такой далекой…