Мессия. Том 1
Шрифт:
Сейчас вся страна католическая, и вам не найти политиков, у которых есть хоть какой-нибудь позвоночник. Это беспозвоночные создания.
Один молодой человек, Сурадж Калмадхи из Пуны, оппозиционный лидер в парламенте, послал мне сообщение: «Возвращайтесь в Индию, я буду сражаться за вас в парламенте». И я прибыл в Пуну; теперь ему нужно сразиться — хотя бы с полицейским комиссаром. Но беспозвоночность…
Да, есть немногие люди, которые не попадают в категорию этих беспозвоночных: Баласахиб Р. Борад из Муниципального молодежного конгресса написал мне: «Мы будем бороться за вас». А сегодня пришел мэр Пуны, Улхас Дхол Патил, и сказал так: «Все происшедшее настолько безобразно,
Есть немного людей, похоже, все еще живых в этом городе мертвых. Возможно, еще немного мертвых людей поднимется из своих могил, потому что я не намерен терпеть этого полицейского комиссара здесь. Либо я буду здесь, либо он будет здесь! Я не верю в компромисс.
Я человек ненасильственный; я никогда не убил даже муравья. Но в день, когда я обнаружил ранним утром в темноте своей комнаты орущих, взламывающих двери… я открыл глаза. Еще полусонный, я увидел двух похожих на привидения людей. Я удивился: с каких это пор привидения стали носить мундиры? Я спросил их: «Кто вы? И по какому праву вы вошли ко мне в спальню?» И те глупые парни не ответили, они просто бросили бумагу мне в лицо. Я не знал, что это было; я порвал ее и отшвырнул прочь. Это был единственный момент в моей жизни, когда я подумал о револьвере; те двое привидений не ушли бы из моей спальни живыми.
Мне хотелось бы сказать Улхасу Дхол Патиму: если вы на самом деле подразумеваете то, что говорите, — а я думаю, что подразумеваете, — тогда этот полицейский комиссар и те два идиота должны быть немедленно переведены отсюда. Они становятся поводом к осуждению всего города и грядущих поколений на все времена.
Вы посмотрите, что за идеи он предлагал и навязывал. И этих людей Раджив Ганди думает брать в двадцать первое столетие! — в воловьих телегах, надеюсь. Было бы неплохо заменить волов этими людьми.
Его условия… а у него кишка тонка сказать: «Это мои условия». Он убедил управление, заведующего ашрамом, Свабхаву, поставить подпись, и тем самым сказать: «Это наши идеи, мы будем твердо следовать нормам». Вы только посмотрите на эти нормы.
Относительно двух норм я говорил этим утром. Но, кроме того, я обнаружил еще длинный перечень. Вы должны ознакомиться с ним, вы должны ознакомить с ним весь город.
Первое: позволяется только двухчасовая лекция, и это свобода, ради которой тысячи людей погибли? Это свобода, ради которой Бхарат Сингх был распят? Это свобода, ради которой уже в течение целого столетия страна была отстающей? Это же противоречит конституции Индии. Третьесортный правительственный служащий нарушает конституцию Индии — кто он такой, чтобы говорить мне, что мои лекции должны продолжаться только два часа? Этого не будет никогда.
Но его глупость не знает пределов.
Второе: только пять медитаций, по одному часу каждая. В стране, где медитация родилась, в стране, где существует сто двенадцать медитаций, в стране, где все гении уже почти десять тысяч лет не занимаются ничем, кроме медитации, — полицейский комиссар указывает нам, чего мы должны придерживаться, и повелевает нам проводить только пять медитаций,
Что же знает он о медитации? Если у него есть какое-то мужество, он должен прийти сюда и сначала позволить нам определить, известно ли ему, что такое медитация. Я не думаю, что он знает хотя бы названия ста двенадцати медитаций; знать же сами медитации — дело совершенно другое.
Конституция дает нам религиозную свободу. Почему только нам? — если вы сделали это законом, тогда это должно быть для всей страны; для всех храмов, для всех мечетей, для всех гурудвар.
Здесь храм Божий. Никто не имеет права говорить нам, что мы не можем медитировать больше одного часа.
Сегодня он говорит… Я предостерегаю людей Пуны: этого ненормального следует отстранить немедленно, потому что сегодня он навязывает свое небольшой ненасильственной группе людей, которые никому не вредят: «Вам следует медитировать только один час». Мои лекции должны быть только двухчасовыми. Скоро он станет навязывать это и вам: «Ваше общение должно быть только двухчасовым». А как насчет половых сношений? Как там у него самого? Какой предел он установил для себя — три минуты? [Игра слов: intercourse — общение, половое сношение]
Третье: лекции будут открыты для полицейских офицеров. Почему? Лекции — для учеников; это не полицейская академия. И вы думаете, ваши полицейские офицеры сумеют понять лекции? Только идиоты идут на службу в полицию. И почему лекции должны быть открыты полицейским офицерам? — если им интересно, пусть приходят сюда как ученики: вход свободен. Но мы не можем давать специальное разрешение полицейским офицерам — они могут приходить сюда как человеческие существа. Они что, совсем потеряли свою человечность?
И не только полицейские офицеры — с сопровождающими лицами… Что это за «лица»? Люди Шив Сены? Индуистские шовинисты? Что это за «лица», которые будут сопровождать полицейских офицеров? Почему они не могут прийти сами? Они и в прошлый раз — когда тот человек, Вилас Тупе, бросил кинжал в меня, — предложили двадцать полицейских офицеров для моей защиты. Удивительно… Теперь-то, глядя ретроспективно, все намного яснее. Сама полиция информировала нас: «Кто-то собирается бросить кинжал в Бхагвана, поэтому двадцать полицейских офицеров должны быть допущены на лекцию — для защиты».
Кинжал был брошен, а двадцать офицеров полиции просто стояли — они не делали ничего! Абсолютно ясно: они пришли, чтобы защитить Виласа Тупе. В противном случае десять тысяч саньясинов могли бы уничтожить Виласа Тупе, так что даже частей его не нашли бы нигде. Это был, разумеется, сговор полиции и Виласа Тупе.
И кроме того, полиция утверждала, что нам не нужно беспокоиться: «Это будет делом полиции». Двадцать полицейских офицеров, очевидцев; десять тысяч саньясинов, очевидцев, — а магистрат просто аннулировал дело. Кажется, заговор был глубже — даже магистрат был вовлечен в это. Это было такое ясное дело, настолько определенное, что, даже если бы мы захотели не заметить, это было бы невозможно.
Стратегия стала ясной. Они сказали: «Вам не нужно беспокоиться, мы берем это в свои руки. Полиция заберет Виласа Тупе в суд». А полиция не сделала ничего. Кинжал был в руках полиции, но полиция молчала. В течение пяти минут Вилас Тупе был освобожден.
Подобный человек, подобная группа — и снова то же число полицейских, просящихся войти сюда. Простой логический вывод: лица, сопровождающие их, — не кто иной, как Вилас Тупе и его группа. Он, должно быть, еще и попросил, чтобы, по крайней мере, одному из них было позволено пронести кинжал!