Мессия. Том 2

Раджниш Бхагаван Шри

Хиппи обычно говорили: никогда не доверяй никому, кто прошел тридцатилетний рубеж; потому что в возрасте тридцати или около того личность умирает, а потом живет сорок или пятьдесят лет посмертной жизнью, поскольку воскресение не сбывается.

Но хиппи были только реакцией, вот почему вы не найдете ни одного старого хиппи. Они все умерли в возрасте тридцати; теперь они живут своей посмертной жизнью на базаре, и весьма умело. Они совсем забыли о том, что было просто грезой, через которую проходит каждый молодой человек; теперь они смеются над этим — это не что иное, как затухающая память.

Я

искал старого хиппи — мне так и не повезло.

Старых хиппи нет просто потому, что они не знают: дело не в реакции на общество. Дело во внутренней трансформации, в постижении алхимии того, как мирно умереть и дать энергии воскреснуть — словно феникс — из собственного пепла.

Это одна из самых модных и значительных метафор. Я не встречал другой метафоры, столь же важной и сильной. Это целая философия религии: умирая и возрождаясь, вы всегда остаетесь свежими, вы всегда остаетесь в потоке; вы не просто стареете — вы растете.

Стареть — не велика важность; все животные стареют, все деревья стареют. Только человек имеет привилегию, прерогативу — расти и оставаться таким же свежим и молодым — даже в преклонном возрасте, — каким он был до тридцати лет. Полный грез о запредельном, даже на смертном одре он не грустит о том, что оставляет эту землю; напротив, он в крайнем волнении от нового паломничества, которое собирается начать, потому что ему известно: смерть — это не смерть, всякая смерть — это и воскресение тоже. Однако это становится истиной лишь тогда, когда ваш разум и ваша страсть едины, когда ваши Зорба и Будда не сражаются, а обнимают друг друга.

Хотел бы я, чтобы вы считали ваш рассудок и ваши влечения двумя дорогими гостями в своем доме. Ведь не будете вы оказывать одному гостю больше почестей, чем другому; ибо тот, кто более внимателен к одному, теряет любовь и доверие обоих.

Я слыхал о человеке, который любил двух женщин. Обе женщины хотели уверенности и гарантии: «Будь честным и скажи, на ком ты собираешься жениться». А для бедняка это было трудной задачей, потому что одна из них, очень красивая женщина, была совсем бедна, а другая, весьма невзрачная, была безмерно богатой, и все это богатство доставалось ему. Можете представить себе его положение.

Они поехали кататься на лодке, наслаждались морем и солнцем. Вдруг богатая женщина сказала ему: «Останови лодку здесь, посреди океана. Я не могу ждать дольше. Ты должен решить. Скажи нам, кого ты любишь?»

Этот человек, видимо, был очень разумным. Он сказал: «Что за вопрос ты задаешь? Я люблю каждую из вас больше, чем другую». И обе женщины были бесконечно довольны.

Когда вы сидите среди холмов, в прохладной тени серебристых тополей, разделяя мир и спокойствие с дальними полями и лугами, — пусть тогда ваше сердце промолвит в тишине: «Бог покоится в разуме».

Когда разразится буря, и могучий ветер начнет сотрясать деревья в лесу, а гром и молния возгласят величие неба — пусть тогда ваше сердце воскликнет в трепете: «Бог движется в страсти».

И раз вы - дыхание в Божьем мире и лист в Божьем лесу, то и вы покойтесь в разуме и двигайтесь в страсти. Это величайший синтез, который необходим

человеку — и необходим немедленно, потому что все человечество прошлого упустило этот синтез, эту синхронизацию. Но я хочу, чтобы мои люди наслаждались Богом всегда: днем Бог — свет, а ночью Бог — темнота. Не создавайте никак конфликтов.

Когда-нибудь вы перестанете быть полем битвы, вы станете храмом, и вы не будете покупать Божью статую, чтобы лелеять ее в храме. Живой Бог всегда входил в существо человека, который превратился в святое место, которое стало священным.

У вас есть все необходимые составляющие.

У вас есть все требуемые возможности.

Если вы упустите их, никто иной не будет отвечать за это, кроме вас.

Бог просто ждет у двери, но вы в таком беспорядке, что кому захочет входить внутрь? И даже если Он стучит к вам в дверь, вы не услышите... там по-прежнему столько борьбы, что вы и не собираетесь прислушиваться к слабому стуку в дверь. Нет сильного электрического звонка на вашей двери, который бы Бог мог нажимать... Он все еще пользуется старым человеческим способом — стучать Своей собственной рукой. Это показывает Ему, подготовлены ли вы, готовы ли воспринять Его — или не готовы; стали ли вы хозяином — чтобы Он мог стать гостем?

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.

4. РАКОВИНЫ ПРОШЛОГО

21 января 1987.

Возлюбленный Мастер,

Потом просила женщина: «Скажи нам о Боли».

И он сказал: «Ваша боль — это раскалывание раковины, которая заключает ваше понимание.

Как косточка плода должна расколоться, чтобы ее сердцевина предстала солнцу, так и вы должны познать боль.

Если бы ваше сердце не уставало изумляться каждодневным чудесам жизни, то ваша боль казалась бы вам не менее изумительной, чем ваша радость;

И вы приняли бы времена года своего сердца, как всегда принимали времена года, проходящие над вашими полями. И вы безмятежно смотрели бы сквозь зимы своей печали. Многое из вашей боли выбрано вами самими.

Это горькое зелье, которым лекарь в вас исцеляет ваше больное Я.

Поэтому доверьтесь лекарю и пейте его лекарства в молчании и спокойствии:

Ибо его руку, пусть тяжелую и жесткую, направляет заботливая рука Незримого,

И хотя обжигает вам губы чаша, которую он подносит, она сделана из глины, которую Гончар смочил своими святыми слезами».

Оказывается, очень трудно, даже человеку масштаба Халиля Джебрана, оставить глубоко укорененную мужскую шовинистическую позицию. Я говорю это потому, что его изречения — устами Альмустафы — в некотором смысле справедливы, но все же в них упущено кое-что очень существенное.