Мессия. Том 2
Шрифт:
5 февраля 1987.
Возлюбленный Мастер,
И просил поэт: «Скажи нам о Красоте».
И он ответил:
«Где вы будете искать красоту и как вы ее найдете, если не она сама станет для вас и путем и вожатым?
И как вам говорить о ней, если не она будет ткачом вашей речи?
«Красота ласкова и нежна, — говорят
Как молодая мать, чуть смущаясь своей славы, ступает она среди нас».
«Нет, красота грозна и могущественна, — говорят пылкие.
Как буря, сотрясает она землю под нами и небо над нами».
Говорят усталые и утомленные: «Красота подобна нежному шептанию. Она говорит в нашем духе. Ее голос отступает перед нашим молчанием, как слабый свет, что дрожит в страхе перед тенью».
Но беспокойные говорят: «Мы слышали, как она кричала в горах. И вместе с ее криками раздавался топот копыт, хлопанье крыльев и львиный рык».
Ночью говорят городские стражники: «Красота взойдет с зарею на востоке».
В полдень говорят труженики и путники: «Мы видели, как она склонилась над землей из окон заката».
Зимой говорят занесенные снегом: «Она придет с весной, шагая по холмам».
А в летний зной говорят жнецы: «Мы видели, как она пляшет с осенними листьями, видели хлопья снега в ее волосах». Все это сказали вы о красоте.
Однако говорили вы не о ней, а о своих неутоленных потребностях,
ибо красота — не потребность, а экстаз.
Это не жаждущие уста и пустая протянутая рука,
Но пламенное сердце и очарованная душа.
Это не образ, что вам хотелось бы видеть, и не песня, что вам хотелось бы слышать.
Но образ, который вы видите, даже если сомкнете глаза, и песня, которую вы слышите, даже если закроете уши.
Это не смола в складках морщинистой коры и не крыло, сросшееся с когтем.
Но вечноцветущий сад и сонм вечнолетящих ангелов.
Народ Орфалеса! Красота есть жизнь, снимающая покров со своего святого лика,
Но жизнь — это вы, и покров — это вы.
Красота есть вечность, глядящаяся в зеркало.
Но вечность — это вы, и зеркало — это вы».
Есть только три фундаментальных вопроса в жизни: красота, истина и добро. Быть может, это и есть три лика Бога, подлинная троица. И все так же неопределимы, как и Бог. Глубочайшие умы в течение столетий интересовались этими тремя проблемами, но никакой убедительный ответ так и не был найден мыслителями и философами.
Моралиста
Здесь поэт сказал: Скажи нам о Красоте ... — не потому, что поэт не знал, но знать — это одно дело, а говорить — другое.
Этот вопрос возникает не из неведенья, и явно не от заимствованного знания. Вопрос возникает из экзистенциального опыта. Поэт знает каждой клеточкой своего существа, что такое красота, но не способен выразить этот опыт.
У великого индийского поэта Рабиндраната Тагора спросили после вручения ему Нобелевской премии за одно из собраний его поэм: «Вы когда-нибудь интересовались красотой — что это такое?»
Он сказал: «Интересовался? Я одержим! Я знаю, что это. Я знал вкус вина и бывал пьян, но всякая попытка выразить вкус и переживание опьянения проваливалась. Все мои поэмы — не что иное, как неудачи. Снова и снова я пытался выразить, что есть красота, и снова и снова терпел неудачу. Я буду продолжать пытаться до самого последнего дыхания, но в глубине души я знаю, что, наверное, прошу невозможного».
Вопрос возникает у поэта, который видел красоту, который любил красоту, который чувствовал ее магическое прикосновение, который танцевал с нею, чьи дни и ночи — не что иное, как беспрестанное течение переживания все более и более глубоких сфер красоты. Тем не менее, выразить ее, определить ее, похоже, невозможно. Его вопрос — самый достоверный и искренний.
Халиль Джебран старается ответить поэту самым прекрасным образом, самым глубоким образом, и подходит очень близко к определению; и все же ему не удалось определить это. Но он указал своим пальцем на луну. Он, может, и не достиг луны, но он указал верное направление. Очень немногие люди подходили так близко.
Один из великих философов современности, Г. Е. Мор, написал книгу «Основы этики». Вся книга, двести пятьдесят страниц, — самые искусные и сложные логические аргументы, сосредоточенные только на одном вопросе: «Что такое добро?». И когда вы читаете его книгу, вы думаете: наверное, он раскроет это.
Он предпринимает грандиозные погружения в глубины, взлеты к высотам, но в конце резюмирует, заявляя, что добро неопределимо: «Я признаю свою неудачу. Я проделал все, что возможно, — исходил из каждого аспекта, стучался во всякую дверь. Чем больше я размышлял над этим, тем все более неуловимым оно становилось. И в конце ясно только одно: после всего этого исследования я должен признать факт, что добро неопределимо».
Он был честным человеком. Ваши так называемые религиозные люди не настолько честны. Они продолжают определять даже Бога — что говорить о добре? Они продолжают определять истину, красоту, добро... их определения никоим образом не помогли никому, они просто демонстрирует их нечестность. Они пользуются прекрасными словами, они используют самые сложные аргументы; они могут обманывать миллионы людей, но они не могут обмануть самих себя. Этот поэт и сам, быть может, испробовал тысячи дорог, но он признает свою неудачу.