Месть Акулы
Шрифт:
— Можно было не тратить попусту деньги, а позвонить по этому телефону, — в кухню вошла не Марина Викторовна, а другая девушка, значительно моложе, худенькая, с распущенными чёрными волосами, достигавшими поясницы. Кроме мужской рубашки из белого шёлка и крошечных трусиков на ней ничего не было. В руке она держала сигарету: — Дай прикурить!
Волгин поднёс зажигалку.
— Мерси! Вон там телефон. — Она указала на маленький перламутровый аппарат, висящий на стенке в углу, и удалилась из кухни, манерно дымя и стараясь двигаться максимально грациозно и соблазнительно, словно была стопроцентно уверена, что Волгин не отвернётся, а проглядит
Если честно, уверенность была обоснованной.
В течение последующих четырёх минут Сергея навестила ещё пара нимф, чтобы попросить огонька. Они выглядели почти как и первая, разве что у одной под рубашкой, кажется, вообще ничего не было из белья, а вторая не заморачивалась с пуговицами и не застёгивалась, только запахнула полы белого прозрачного одеяния, которые широко разошлись, когда она подняла руки, чтобы прикрыть ладошками волгинскую зажигалку от возможных порывов шквального ветра.
После её ухода Сергей сел к столу и отстраненно подумал, что ощутить на лице лёгкий бриз сейчас было бы очень приятно.
Обстановка кухни свидетельствовала о высоком достатке хозяев. И мебель, и всевозможная бытовая техника, предназначение части которой было Сергею вообще неизвестно, вышли из рук лучших мировых производителей, но ухаживали за ними спустя рукава. На пластике электроприборов красовались пятна всевозможных напитков, а стол неоднократно прижигали сигаретами. Часть предметов, не используемых ежедневно, покрылась слоем пыли, который начали стирать, да так и не закончили, бросив тряпку, такую же фирменную, как и всё остальное, покупную, а не сделанную из старой футболки, на самом видном месте.
Едва Сергей подумал, что девчонки застоялись, перестали приходить на него посмотреть и себя показать, как в коридоре раздались неторопливые шаги. Волгин удивился: судя по звуку, четвёртая нимфа давно не подстригала ногти, отрастила их до того, что они стали бряцать и скрести по паркету.
Удивление длилось недолго. Вместо девушки появился ротвейлер. Собака была настолько огромной, что, поставь рядом с ней взрослого мужчину на четвереньки, — и мужчина смотрелся бы, как ребёнок. Думать о том, сколько она весит, совсем не хотелось. Ни намордника, ни ошейника с поводком видно не было.
Ротвейлер замер на пороге кухни и посмотрел на человека.
— Привет, Рудик, — сказал ему Сергей, догадавшись.
Собака зарычала.
Волгин подумал, что если она прыгнет, то увернуться он не сможет. «Г»-образный диван стоит неудобно, мешают стол и холодильник. Есть шанс успеть выдернуть пистолет из «наплечки» и выстрелить. Но во-первых, за стрельбу при таких обстоятельствах никто не похвалит. Во-вторых, нет убеждённости, что «макаровская» пуля остановит собаку-убийцу. Тоскливо вспомнились слухи, которые распускали про ротвейлеров их ненавистники. Часто сходят с ума, нападают и на хозяев, даже в здравом уме агрессивны до крайности, черепная коробка выдерживает неоднократное прямое попадание из автомата Калашникова калибра 7,62 мм. Поклонники этой собачьей породы утверждали обратное, и сейчас хотелось верить именно им. Умны, добры, не обидят и мухи, трепещут перед хозяевами и понимают их с полуслова.
Волгин знал, что перед собаками нельзя испытывать страх. Надо чувствовать себя сильнее, не допускать и мысли о возможном нападении и подавлять их силой воли, твёрдой убеждённостью в том, что человек стоит выше их на ступенях развития, а любой акт агрессии сможет пресечь жёстко в самом
Волгин это знал, но, уж так получилось, с детства немного побаивался собак. Скорее всего, оттого, что просто их не понимал, но такое объяснение проблемы не делало её разрешимее. С возрастом он научился свой страх скрывать, однако и по-настоящему опасных ситуаций в этой сфере не возникало. Он делал вид, что собак не боится, они делали вид, что этому верят. До сего дня обходилось без кровопролития…
Пёс зарычал и приблизился, вынудив Волгина непроизвольно поджать ноги, чтобы хоть как-то прикрыть свои… хм… причиндалы. Рука непроизвольно изменила положение, чтобы удобнее было нырнуть под пиджак, к пластмассовой рукоятке «макара».
Рудик посмотрел с поощрением: «Ну-ну, попробуй. Думаешь, что-то получится?»
Волгин думал совсем не об этом. Стараясь отвлечься, ругал себя: какого хрена припёрся в эту квартиру? Нет, припёрся-то, конечно, по работе, никуда от этого было не деться. Но какого рожна пялился на голых девок, вместо того, чтобы держать нос по ветру и вовремя почуять опасность? Всем известно, что при подобных поквартирных обходах опасаться надо в первую очередь не притаившегося за дверью чеченского боевика, а пьяных хозяев и бешеных псов. На боевика в их городе ещё никто не нарывался, а вот допившихся до зелёных человечков работяг с двустволками и топорами, осатанелых овчарок и дохлых с виду алкоголичек, бросающихся на ментов со сковородкой и криками: «Не тронь моего мужика, сука!» — хватало.
Опасность не приходит тогда, когда её ждёшь, — она выбирает момент, чтобы подобраться в одеждах обыденности.
Дурацкая ситуация разрешилась с появлением Марины Викторовны.
— Рудик, ты уже здесь? — Она толкнула собаку коленом, прошла к столу и поставила бутылку коньяку, две рюмки и тарелку с дольками лимона. — Наливай, чего смотреть! — по-своему истолковала она взгляд, брошенный Волгиным на этикетку. — Сама торгую, так что знаю — не бодяга.
Пить не хотелось. Волгин недолюбливал коньяк, предпочитая ему и винам, в которых слабо разбирался, привычные водку и пиво. Останавливали и другие обстоятельства. Нарезаться с Мариной в его планы не входило; выпить граммов сто пятьдесят, от которых не запьянеешь, но будешь ходить, дыша на всех перегаром? Не шибко-то интересно…
Сергей налил в одну рюмку, свою отодвинул в сторону.
— О как! Не понял! — Марина села к столу, сложив руки между колен.
— Я на работе.
— Ну и что? Мне тоже завтра рано вставать!
— У меня буквально пара вопросов. Я их задам и уйду, не буду вам мешать отдыхать.
— А кто нам мешает? Это мы всем мешаем! Валька, что ли, с семидесятой квартиры нажаловалась? Так ей завидно просто!
— Я здесь по другому вопросу.
Марина выпила. Закусывать не стала, только подтянула к себе поближе тарелку с лимоном, обмакнула в сок указательный палец и медленно его облизала, не отводя взгляда от Волгина. Усмехнулась:
— Наливай, капитан!
Следовало уйти. Визит, казалось, не мог принести результата, но Сергей взялся за бутылку коньяку и наполнил одну рюмку. Чутьё подсказывало: надо остаться.
Марина подняла рюмку. Прищурившись, посмотрела на опера сквозь стекло и коньяк, поверхность которого колыхалась, оставляя на стенках маслянистые подтёки.
— Ты не по поводу школы?
Волгин кивнул. Она выпила, закрыв глаза. Посидела. Не сумев рассчитать расстояние, громыхнула рюмкой по столу, когда её ставила.