Месть Аскольда

Торубаров Юрий Дмитриевич

Не выдержав молчания, Зуб заговорил, с трудом подбирая слова. Это было видно по тому, как напряглись желваки на его загорелом исхудавшем лице.

— Я, други, вижу, что купца мы не найдем. Хоть и тяжко, но придется вертаться домой. Прости нас, Аскольд.

Никто больше не возражал, и друзья молча развернули коней. Лица у всех были суровые.

К вечеру Кулотка вдруг остановил товарищей:

— Тс-с-с!.. Ржут чьи-то кони, — пояснил он.

В этих глухих местах жилья не было, и поэтому ржание чужих лошадей ничего хорошего не сулило.

Укрыв

своих скакунов в небольшом леске, друзья выбрались на опушку и стали ждать. Первым появление небольшого отряда заметил остроглазый Кулотка.

В сгущающихся сумерках лиц всадников было не разглядеть, зато хорошо стали слышны голоса. По блеску мечей и щитов, взятых наизготовку, друзья догадались, что приближающиеся воины в любую минуту готовы вступить в бой. Неужели напали на их след? Неужели опять плен?

— Разбойники не могли далеко уйти, — донесся до них чей-то голос. Говорили по-русски.

— Смотрите, следы ведут к околку.

— Окружай! — прозвучал приказ.

Прозвучавший властный голос показался знакомым. Шига первым признал своего хозяина.

— Путята, Путята! — завопил он, выскочив из кустов.

Путята, приглядевшись и узнав своего возницу, отбросил меч и соскочил с коня. Он бросился навстречу Ивану.

— Шига! — радостно вскричал купец, обнимая его. — Как?! Откуда?.. Что случилось?..

Когда удивление от внезапности встречи прошло, Путята заметил подошедших к ним Зуба и Кулотку.

— А где Аскольд? — был его первый тревожный вопрос.

Лицо Шиги мгновенно преобразилось, и следы глубокой печали отразились на нем.

— Убит?! — выдохнул купец.

Иван покачал головой.

Слушая сбивчивый рассказ Шиги, дополняемый изредка замечаниями Зуба, Путята не перебивал. Зато когда Иван закончил, обрушился на троицу с гневными обвинениями:

— Мать вашу!.. Бросили его одного, а свои шкуры спасли?! Убить вас мало!

Эти слова взорвали Зуба:

— Окстись, купчина! Мы не бросали Аскольда! Но сами, одни, ничего не могли сделать. Велика там сила, потому и искали тебя.

— Надо же, они искали меня! И куда ж вы, милые, тогда путь держите? Уж не в родную ли сторонку? Что, на лежак потянуло?..

— Не обижай зазря, Путята, — голос Зуба задрожал. — Много ли навоюешь голыми руками? Сам помозгуй. Давай лучше сообща думать, как Аскольду помочь.

— Зуб дело говорит, — встрял Иван.

А купец и сам, поостыв малость от внезапно нахлынувшего гнева, крутил уже в голове, где взять помощь. Пока на ум ничего путного не приходило.

— А что, если обратиться к Кадре? — вспомнил вдруг Шига одного именитого венгерского купца, пользовавшегося среди сотоварищей авторитетом.

— А, пустое, — махнул рукой Путята. — Этот бздюха только с виду такой важный. Внутри — одна пыль.

Шига и Путята долго еще перечисляли фамилии именитых купцов, да подходящих все не находили. Охотников идти супротив хана полоцкого из знакомых никого не было: кто не хотел рушить завязавшейся дружбы, кто ждал для себя выгоды, а кто и откровенно побаивался.

Как ни крутили, ни вертели, а дорога вела только к «бздюхе». Ибо он был вхож в королевский двор, а без такой ощутимой поддержки рассчитывать на освобождение Аскольда не приходилось. Обвинение в убийстве родственника хана выглядело весьма серьезно, хотя племянничек сам был виновен в собственной гибели, первым напав на русских. Но как доказать это венгерскому королю? И захочет ли его королевское величество, даже если удастся убедить его в невиновности Аскольда, шевельнуть хоть пальцем для защиты какого-то уруса?

Был, конечно, проверенный способ — золото, — да где ж его сейчас взять? Правда, в Чернигове у Путяты есть золотишко, но, Бог ты мой, на это же нужно время. А жизнь Аскольда, как понял купец из рассказа недавних половецких пленников, висит на волоске и может вот-вот оборваться. И коль уж времени для возвращения домой нет, остается одно: бздюха.

— Все. Была не была. Вертаем назад! — прозвучал приговор купчины.

Кадра жил в Буде, на склоне горы Варходь. У него был солидный каменный дом, обнесенный такой же оградой. Она могла послужить и крепостной стеной, случись кому-либо штурмовать дом Кадры.

Возвращение Путяты венгерский купец встретил настороженно. Он подсознательно почувствовал, что лишь какие-то особые обстоятельства заставили русского купца вернуться. Они расстались совсем недавно и, по заверению Путяты, надолго.

Кадра весь было преобразился, когда Путята завел разговор о пушнине, сулившей ему прибыль. Но тотчас сник, узнав, что тот прибыл пока не ради этого. Увидев, что хозяин потерял интерес к разговору, Путята хотел встать и уйти. Однако Кадра заговорил вдруг вкрадчивым ласковым голосом:

— Неужели мой друг, не сказав ни слова о цели прихода, хочет уйти? Зачем ты обижаешь хозяина? И разве я не встречаю тебя как самого лучшего друга?

— Я вижу, — хмуро сказал Путята, — как мой приход встревожил тебя. И готов откланяться, чтобы не причинять тебе лишних забот. Ибо просьба моя весьма необычна…

Но Кадра уже полностью овладел собой. Сейчас перед русским сидел собранный, готовый внимательно выслушать собеседника человек. Черниговцу ничего не оставалось, как поведать ему обо всем.

После рассказа Путяты венгерский купец задумался. Отчасти он был даже рад, что русский не обратился к нему за чем-то более существенным: просить кого-то, пусть даже половецкого хана, — это вам не выкладывать наличные. Но в то же время… Купец закряхтел, явно затрудняясь, как поступить.

Тогда Путята подбросил ему идею, о которой думал сам: просить венгерского короля. Кадра опять ответил не сразу. Он даже вспотел, время от времени обтирая рукавом лицо.

— Король, король, — неуверенно заговорил он наконец. — Все, друг мой, живут сейчас в ожидании чего-то страшного. К сожалению, вы у себя на Руси допустили, что татары покорили многие ваши княжества, открыв им путь в наше королевство… Боюсь, король не захочет ссориться с половецким ханом.