Месть черного паука
Шрифт:
– Спишь, что ли, корова?
– Будякин толкнул супругу ладонью в рыхлое плечо.
– Посмотри, что там в окне брякает. Я схожу воды попью.
Он никогда с ней особо не церемонился и в грош не ставил. Тридцать лет назад он, молодой сменный мастер сборочного производства, так уж получилось, женился на девушке из своего цеха. С тех пор утекло много воды. Дети выросли и живут своими семьями. Будякин ценой неимоверных усилий сделал карьеру. А эта так и осталась коровой, недостойной своего мужа. И деваться некуда, приходится терпеть.
Иногда ему хотелось её просто убить. Не самому, конечно,
Но если бы его Рая вдруг погибла в автокатастрофе, или её грохнула пудовая сосулька, сорвавшаяся с карниза Дома мод... Вот это и есть - на свободу с чистой совестью. О, как бы он был безутешен, как бы мужественно страдал! Все бы сочувствовали, скорбели вместе с ним. Трагическое звание вдовца - это вам не разведенный. Да и нельзя в его положении разводиться. Это грозит потерей авторитета и доверия в высших эшелонах власти. "Ишь, скажут, - шустрый какой. Самый умный, что ли? Все бы так разводились и женились на молоденьких. Нет уж, мучайся, как все, или проваливай из нашего клана."
И сейчас, отправляя жену выяснять источник подозрительных звуков, Будякин со страхом и трепетом ждал, что случится. Он чувствовал, что здесь какая-то ловушка, ответный ход проклятого Паука. Или кто другой из многочисленных врагов подсуетился - хрен редьки не слаще. Сунешься к окну, а тебе пулю в лоб или бомбу рванут. Осторожно проскользнув в соседнюю комнату, Будякин встал в простенок и прислушался. Никаких выстрелов не последовало. Спустя некоторое время заскрипели кроватные пружины, жена вернулась на место. Облегченно вздохнув, он тоже возвратился в постель и как можно равнодушней спросил:
– Ну, что там такое?
– Да, ерунда, - зевнула жена, - веревка какая-то болтается. Спи.
Будякин пулей вылетел из спальни. Ну, дура! Ну, корова! Он сразу понял, что это проделка в стиле Черного Паука. После того, как Паук улизнул из-под самого носа целого отряда вышколенных убийц, да ещё прикончил троих, от него можно было ожидать чего угодно. Хотя прямого нападения, столь наглого и скорого, Будякин не предполагал.
Почему-то, как всякий начальник, он считал себя неуязвимым для разной жизненной мелкоты, черного люда и прочих смердов. Вот более высокого начальства, правоохранительных органов и настоящих киллеров стоило опасаться, это не стыдно, а, наоборот, свидетельствует о крутизне человека, идущего по краю. Правда, чем круче, тем легче он преодолевает эти опасности. На более высокое место надо сесть самому, органы купить с потрохами, а киллеров нанять к себе на службу, чтобы разделались с бывшими хозяевами.
Он торопливо прошлепал в кабинет. Тонкие зеленые цифирки электронных часов четко светились в темноте, показывая начало четвертого. Стараясь шуметь поменьше, Будякин выдвинул верхний ящик письменного стола и нашарил ключ от металлического шкафчика, где хранилось
Сейчас Будякин не мог вспомнить, есть у него патроны или нет. Поэтому, отперев шкафчик, сразу принялся ощупывать нижнее отделение, предназначенное для хранения боеприпасов. Облегченно вздохнул, натолкнувшись на тяжелый магазин для автоматической "Сайги", набитый патронами. Карабин подарили ему на пятидесятилетие. Красивое оружие четыреста десятого калибра совершенно не годилось для охоты, но сейчас оказалось как нельзя кстати.
Действуя по-прежнему на ощупь, Будякин вытащил карабин, примкнул магазин, передернул затвор и прислушался. И тут же уловил знакомый стук со стороны задернутого окна. Проклятый Паук словно следовал за всеми его перемещениями. Направив ружейный ствол на штору, Будякин другой рукой снова полез в шкафчик и вытащил двустволку.
Ежась в остывшей пижаме, нашел два патрона подходящего калибра. В темноте нельзя было определить, чем они заряжены, пулей или мелкой дробью, и он вставил их в ружье просто наудачу. Когда проходил через гостиную, то и здесь его настигло тихое постукивание. О стекло лоджии тоже брякала толстая веревка. Снова растолкав задремавшую было жену, он сунул ей в руки двустволку и скомандовал:
– Держи палец на спуске. Если кто в окно полезет, стреляй сразу. Поняла?
– А что случилось-то?
– та уселась на кровати.
– Кто полезет?
– Туда смотри!
– разозлился Будякин.
– Ну, коровища тупая! Где ружье? Вот так, - он на ощупь усадил её лицом к окну, придал двустволке правильное направление, - руку так сделай, палец сюда. Кто полезет, кто полезет, передразнил с раздражением, - да на тебя верблюд горбатый за мешок овса в голодный год и тот не полезет.
Сам он уселся в угол за кровать, положил на колени телефонный аппарат, взятый с прикроватной тумбочки, включил подсветку и принялся сбивчиво тыкать в клавиши. Номер Старкова вспоминался почему-то плохо, по цифирке. И тут оглушительно грохнул выстрел, разорвав темноту яркой вспышкой. Зазвенели осыпающиеся стекла. Холодный ветер ворвался в спальню, раздувая дырявые шторы. Будякин распластался на полу, забыв сразу и про телефон, и про десятизарядный автомат. Жена громко взвизгнула и виновато сказала:
– Я случайно... Оно само стрельнуло...
Он хотел врезать ей по физиономии, но промахнулся в темноте. Серафима колотила крупная дрожь. Он так съежился от страха, что сейчас собственная кожа показалась ему мала, а руки плохо слушались.
– Сволочь, сволочь, ах, ты, сволочь, - шептал он как заведенный, не в силах унять дрожь. Ругательства относились в первую очередь к жене, потом к Старкову, который всегда убеждал, что на квартиру на третьем этаже нападать никто не станет. И к проклятому Черному Пауку, потому что он все-таки напал. И к Горелову, не предусмотревшему подобного развития событий. И к самой этой сволочной ситуации.