Месть до первой крови
Шрифт:
— Он вчера в ночь дежурил по городу, — пояснил Ваня, переводя взгляд с легкомысленного халатика Лины на еще более легкомысленный халатик следователя Астафьевой. По легкомысленности в одежде никто не ровнялся со следователем Астафьевой. Лина, спохватившись, побежала переодеваться, а Кате было не до того – она допытывалась дальше:
— Ну и что – дежурил? С выезда, что ли, не вернулся до сих пор?
— Да не-е… — поморщился Ваня. — Но все равно, что не вернулся. Ну… нехорошо ему стало. Спит он.
До Кати стало доходить, что
— Вань, чай будешь пить? – перевела она разговор.
— Да не-е. Не надо, — засмущался Соколок.
Катя все-таки налила чай и нарезала свежеиспеченную запеканку. Ваня от природы был очень скромным. Несмотря на внушительный рост, вес, гору бицепсов-трицепсов, бритый череп, сомнительное и – как утверждает сплетница Наташа-секретарь – даже полукриминальное прошлое, сердце у него было нежное. Порой, даже слишком.
— Катя, ты знаешь, — уплетая запеканку, осмелел Соколок, — ребята из наружки, которые за Катасоновым ходят, установили, что к нему заходила Эльза Емельянова. Ты ее помнишь?
Еще бы Катя ее забыла!
— И что она там делала? Разве она знакома с Катасоновым?
— Похоже, что знакома. И очень близко. По-моему, она его любовница.
Замначальника отдела Ваганов в двух словах пояснил Кате, что у Осколовой то ли какие-то сложные семейные обстоятельства, то ли горящие путевки в Сочи, то ли все вместе – в общем, сегодня утром она с семейством уже улетела. Она просила Катерину поливать ее фиалки и доесть шоколадку в правом верхнем ящике стола, а то пропадет. Следователя Василенко уже транспортировали домой, к жене, но раз он уже кого-то вызвал на допрос – что ж пусть допрашивает Астафьева – она, в отличие от остальных свободных следователей хотя бы работала по делу Черных.
— Смотри… — убеждал ее минутой позже Максим, — Патрова и Кастецкий – конкуренты, друг друга на дух не переносят, а их люди – Катасонов и Толашов – встречаются на квартире, без свидетелей и обсуждают какие-то вопросы. А журналистка Черных эту встречу снимает на видео, и через несколько дней ее убивают и переворачивают вверх дном ее квартиру. Искали кассету, теперь уже это очевидно! Вывод сам собой напрашивается: запись на кассете компрометирует Катасонова или Толашова перед их руководством.
На следующий день, допустим, или даже в тот же день она выдвинула требования Катасонову. А Катасонов, не долго думая, явился на квартиру Черных якобы с деньгами и убил ее. Потом обыскал квартиру. Ну а когда кассету все равно не нашел, то через свою любовницу Эльзу Емельянову выведал все, что накопали Маликов с Дорофеевым. Узнает, что Кораблев должен выходить в определенное время из подъезда Сухаревой с кассетой. Только они не знали, что в подъезде Мишка окажется без кассеты!
— Максим, но это же все слова – доказательств нет.
Тот только хитро улыбнулся, порылся в своей папочке
— Почитай-ка.
— Что это?
— Это распечатка разговоров некоего абонента с нашим Катасоновым – ты почитай, — но Максим не вытерпел и пересказал суть разговора сам. — Дамочка предъявляет претензии Катасонову, что тот от нее прячется, что он все сделал «не так», и говорит, что сейчас приедет. А господин Катасонов ей отвечает, что «я тебя на порог не пущу, истеричка». Дамочка, кстати, действительно приехала, а Катасонов обещание сдержал – не впустил ее. Звонила она ему с сотового телефона вчера в 18.20.
— А ведь можно выяснить, кто абонент?
— Уже выяснили – это самое интересное – Эльза Борисовна Маликова, или Емельянова, как она тебе больше известна. Да, Катька, такие вот пироги: Емельянова – жена Игоря Маликова, и она же – любовница Катасонова. Она вполне могла узнать от мужа, когда у него должна появиться кассета: могла разговор подслушать, могла напрямую спросить. Да мало ли!.. А потом передала информацию своему драгоценному Катасонову.
— Так, а Маликову зачем все—таки кассета?
— Вот это ты и выведай у его жены, следователь. А мы с Соколком полетели задерживать Катасонова…
— Стой, как задерживать? Основания все равно только косвенные. Рано еще…
— А я тебе не сказал? – снова ухмыльнулся Федин. — Пацаны-исполнители по фотографии опознали Катасонова, как человека, заказавшего им достать кассету.
***
Эльза была немного взволнованна, самую малость. С формальностями, ради которых, как она думала, её сюда вызвали, закончили быстро. А потом, вместо того, чтобы дать подписать протокол, Катерина вдруг отложила ручку и достала из папки несколько черно-белых фотографии. Разложила их перед Эльзой на столе.
Та молча рассматривала их – те самые, смонтированные с пленки – и молчала.
— Вы давно знакомы с Катасоновым? – спросила, наконец, Катя.
Женщина молчала. Глаза её все больше начинали блестеть, и, когда Катя уже собралась задать новый вопрос, Эльза вдруг закрыла лицо руками, сжалась в маленький дрожащий комочек и громко разрыдалась.
«Лед тронулся. Теперь она, наверное, все расскажет» — невесело подумала Катя. Она не спеша,
налила из графина воды и подвинула стакан к енщине. Но Эльза не обращая внимания на воду, вздрагивая от рыданий, заговорила:
— Я не понимаю, откуда у вас это… Это не должно было вылезти наружу…Она же обещала, что никому… — и замерла, испугавшись, что сказала лишнее.
— Кто – она?
Эльза замолчала. Маленькая, жалкая – по ком она так рыдает? Явно не себя оплакивает, а скорее Катасонова. Ещё бы, ведь на фотографиях её возлюбленный Катасонов так глупо себя подставил перед Софьей Патровой. А если эту пленку увидит сама Патрова? Конечно же, Эльза все от неё зависящее сделает, лишь бы это предотвратить.