Месть до первой крови
Шрифт:
«Зря я сюда пришла. Развлеклась, называется…», – Катерина раздавила окурок в пепельнице и, вернувшись в комнату, взглядом начала разыскивать Максима Федина, чтобы попрощаться.
Вечеринку и устроил Федин по случаю получения внеочередного звания «старший лейтенант полиции». Еще в марте он лично был задействован в операции по задержке наемного убийцы. Около месяца назад состаялся суд, на котором киллеру дали вполне приличный срок, а приказ о назначении Федина пришел только сегодня утром.
– Куда это ты собралась? – Максим, конечно,
– Да брось, какое главное… ерунда все, – Катерина упрямо выдернула свой плащ из кучи одежды, сваленной на диване, и коротко попрощалась с присутствующими.
Федин же так просто не сдавался, и, не успела Катя спуститься на первый этаж, когда он ее догнал:
– Я тебя провожу, а то у нас здесь район бандитский. Что ты такая кислая-то весь вечер? Результаты из комиссии, что ли, пришли? Не сдала?
– Не сдала, – ответила она, стараясь, чтобы не дрогнул голос.
Максим мигом притих.
– Вот траура только не надо! – грубовато попросила Катя. – Ничего страшного, переживу.
– Да я просто не пойму, как ты умудрилась не сдать… У нас следак есть прокурорский6, он тоже в судьи намыливается – Абрамов – помнишь его? Он ведь дуб дубом, и то сдал.
– Ну, спасибо – утешил!
– Да я не в том смысле… – спохватился Максим. – И что теперь будешь делать? В свою консультацию вернешься? Вон такси!
Слава богу, что на последний его вопрос не пришлось отвечать – Катя села в автомобиль, пообещала позванивать иногда и осталась, наконец, в одиночестве. Водитель не в счет. Максима Катя считала своим другом, наверное, он искренне за нее переживал, а она ему наврала. Впрочем, не ему одному. Катерина уже несколько месяцев вынашивала надежду стать судьей. Она и по возрасту подходила, и по образованию, и опыт в юриспруденции достаточный – пять лет на должности адвоката в юридической консультации.
По поводу сдачи экзамена она переживала больше всего – так вышло, что времени на подготовку у нее совсем не было, а стоило на один вопрос ответить неверно, и экзамен считался бы проваленным: экзаменационная комиссия жалостливостью не отличалась. Но Катерина сдала на «хорошо», правда к тому времени это уже было неважно. После прохождения психодиагностического обследования женщина-психотерапевт пригласила Катерину к себе, долго разговаривала с ней на отвлеченные и совершенно не относящиеся к делу темы, после чего проговорила, с укоризной в голосе:
– Вам бы не о судействе сейчас думать, а о здоровье. Налицо депрессивный синдром – как я могу вас в таком состоянии допустить на ответственную должность? У вас случилось что-нибудь?
– Нет, у меня все хорошо, – упрямо ответила Катя, раздражаясь деланной участливости докторицы.
Едва ли врач ей поверила, но лезть в душу, слава богу, не стала:
– Вы бы обстановку сменили, – посоветовала
Приговором это не было, и подобная резолюция врача даже не исключала для Катерины возможность вступить в должность – хотя шанс теперь был ничтожным.
Сама себе она твердила, что в депрессии нет ничего зазорного. Явление это встречается сплошь и рядом, и хоть раз этим «переболел», наверное, каждый. Но пересилить себя она не могла, и гораздо охотнее говорила знакомым, что не сдала экзамен, чем признавалась, что у нее какие-то проблемы с психикой.
Катерина и сама была уверена, что сказала психотерапевту правду: ничего особенного в ее жизни не случилось. Ну да, было несколько неприятных эпизодов: она угодила в небольшую заварушку, в результате которой ее московская квартира сгорела, а самой пришлось фактически прятаться в подмосковном Старогорске под чужим именем и даже поработать в тамошней библиотеке. И – да, у ее виска держали револьвер, грозя убить. На фоне этого уж совсем мелочью выглядело то, что пришлось уволиться с работы.
Но случилось это все почти полгода назад. Какой же нужно быть размазней, считала Катя, чтобы переживать из-за событий полугодичной давности? А считать себя психически неустойчивой размазней Катерина Астафьева никому позволить не могла, даже самой себе.
Именно для того, чтобы доказать себе, а заодно и человечеству, что нет у нее никакого депрессивного синдрома (тьфу ты, слово-то какое мерзкое!), Катя и решилась навестить Старогорск еще раз.
«Если у меня депрессия от одних только воспоминаний об этом городе, – думала Катя, – то я там и дня провести не смогу – вот и проверим!»
Пришла эта идея ей в голову после того, как два месяца назад в ее размеренную и тихую жизнь, а так же квартиру, вселилась Лина Сухарева – говорливая и взбалмошная девица, с которой Катя познакомилась в том же Старогорске. Лина тогда тоже делала вид, что работает в библиотеке. Только не из конспирации, как Катя, а чтобы таким образом закрыть старые долги по производственной практике – она училась на журфаке.
Лина на пару дней приехала в Москву по каким-то своим делам и напросилась пожить у Кати. А уехав, не уставала названивать раз в два дня и спрашивать, когда же Катя приедет с ответным визитом.
И около недели назад Катя решилась приехать.
***
Сегодняшнее утро было безоблачным и свежим, хотя Астафьева только отметила с неудовольствием, что днем, наверное, опять будет жара под сорок градусов. Она умылась, почистила зубы и, сев к зеркалу, начала тщательно маскировать темные круги под глазами, одновременно задаваясь вопросом: зачем и для кого она это делает. Медно-золотые волосы, которые прежде по часу могла завивать и укладывать, сейчас просто стянула на затылке в «хвост» – и на этом сочла туалет законченным.