Месть донатера
Шрифт:
— А ты его заверил. Вчера.
— Это когда ты мне сказал, что несколько файлов надо?!
— Ага.
— Но почему так-то?!
— Боюсь я, Андрюша, что капает в моей конторе. Ты понимаешь, в самой Шпильке капает. А может и не капает, а прямо течет. В общем, наш главбез сказал не откровенничать даже в сортире перед зеркалом.
— А на этом берегу, ты, значит, спокоен?
— Да.
— Ну, хоть это гут.
— Да, это гуд. Это очень гут. У меня теперь развязаны руки.
— И этими самыми развязанными руками ты кое-кому хочешь надавать по мордасам — констатировал я, на что Седов лишь хищно оскалился.
— Ты даже не представляешь братишка, насколько сильно хочу! Скулы сводит от ожидания!
— Ну тогда что — Доброй охоты, брат.
— И
Глава 22. Компенсация
Реал. Москва.
Визит в Шпильку обоих Извольских ознаменовался грандиозным скандалом. Надо сказать, вначале ничто не предвещало и выглядело все сперва вполне чинно и благопристойно. Бронированный «Континенталь» семьи миновал открытые настежь ворота и вальяжно устроился на очищенной для него парковке, заняв аж два места сразу. Очень важных и очень дорогих гостей встречали, конечно же, высшим составом и прямо на парковке. Только что ковров не расстелили- а так вылизали весь маршрут до конференц-зала с накрытыми богатыми столами. Оба Извольских отнеслись к радушному приему снисходительно- милостиво, словно ничего другого и не ожидали. Казалось, еще чуть-чуть и кто-то из них милостиво похлопает новый директорат по щеке, а второй потреплет ласково, как хорошую и ласковую собаку. Доклад Шарова оба Извольских слушали вполне себе благосклонно до того самого места, когда он вынужден был сказать жутко неприятную новость- Бредущий пропал. И младший Извольский превратился в мгновение ока из сытого и вальяжного хозяина жизни в разъяренного демона. Тяжелый снифтер чувствительно ударил Шарова в лоб, залив чудом долетевшим в нем виски дорогой костюм- впрочем, здоровенный громила одним тигриным прыжком сократил расстояние и уже вовсю тряс толстяка, ухватив за грудки, как кот мышь. Алексей некрасиво орал, брызгая слюной и отвесил пару чувствительных плюх охране, которая была строго предупреждена и потому все никак не могла обуздать его, не причиняя вреда. Минут десять длилась эта истерика- и старший Извольский лишь наблюдал за этим действом, не делая никакой попытки вмешаться. Сидел и смотрел, как угомонили, наконец, Алексея, как суетились, убирая остатки погрома, а потом, когда пригласили спокойно прошел в кабинет председателя. Абсолютно молча. И это пугало гораздо больше истеричных выкриков и угроз молодого Извольского. Было откровенно страшно.
По итогу в кабинете находилось человек десять — главбез, пара прихлебателей нового председателя совета директоров Шарова, пяток охранников, очень аккуратно удерживающих взбешенного и всклокоченного Алексея Извольского, технический директор с парой ведущих программеров. Но все они были лишь безмолвные статисты. Бредущий пропал. Пропал бесследно. Ни концов, ни нитей. Бумаги были оформлены настолько идеально, что о самом факте пропажи узнали только дня через три после тихого ухода Седова. Когда вновь принятый специалист начал хоть чуть-чуть разбирать завалы файлов и вникать в дела. Конечно, подняли на уши службу безопасности и попытались, было, даже выяснить о маршруте частного самолета компании- но из головной компании пришел такой окрик, что больше не захотелось.
Что зря говорить — Шаров отлично знал, чей он ставленник и ждал этого неприятного во всех отношениях разговора. Первые недели на новой щедрой кормушке он посвятил тому, что умел лучше всего- оседлывал все денежные потоки, отводя ручейки и прокапывая каналы себе в карман. Нельзя даже сказать, что он забил на указания тех, кто его на это хлебное место поставил. Шесть миллионов вернул- до копеечки! Деньги в первую очередь- таково было искреннее убеждение этого жизнелюбивого толстячка- оно и подвело. Эйфория от нахлынувших новых возможностей, эйфория от неожиданно легко разрешившейся ситуации с этими злосчастными миллионами, эйфория от легкости, с которой удалось выпнуть этого неудобного Седова. Расслабился Шаров, расслабился. Поверил, что все гладко будет.
И теперь на первом плане невысокий и старый, но еще вполне жилистый Извольский, вся цивилизованность
— Я тебе сейчас скажу еще один раз, чтобы ты, су…дарь, окончательно меня понял. Мне откровенно плевать, кто ты, что ты, и какая ты там шишка в министерствах, и какие у тебя там подвязки. Ниже пряжки. Ты со мной договаривался и ты дело не сделал, так?
— Но ме-е… — начал было блеять обильно потеющий толстяк, но его резко оборвал нахрапистый голос постаревшего, но все еще такого же резкого Изи:
— Сюда слушай, мее! Договор был? Был! Мы свою часть сделали? Сделали! Главным во всей этой конторе тебя поставили? Поставили! А ты облажался, мразь! Жидко обгадился по самые коленки! Ты не сделал работу, за которую тебе уже заплатили, ты! И вы господа, кстати- сделав широкий жест, старший Извольский обвел рукой помещение — вы, кстати, вполне зря ощущаете себя в безопасности. Думайте господа, думайте! Нет, основной виновник этого бардака известен и никто не собирается его вину на вас перекладывать. Но если утопнет он- а для этого сейчас я вижу все предпосылки…
— Город! — старший Извольский хотел было уже вызвериться на нагло перебившего его невзрачного программера, но переставший бесноваться и уже отпущенный охранниками, безмолвно стоявший поодаль Алексей вдруг вскинулся:
— Что город?!
— Можно попытаться передать игроку город. В частное владение. Город. Обкатывали между собой такой вариант- долго, дорого, нужны подвязки на самом верху- но в принципе — это возможно.
— Черт! Город это… Это охренительно круто— город! Но как именно…
— Чтобы объяснить процедуру, мне нужна нормальная машина, а не это дерьмо — брезгливо скривился программер на стоящий в кабинете брендовый и очень дорогой с виду визор — пойдемте в мой кабинет- там и наметки уже кое-какие готовые есть. Алексей вопросительно взглянул на отца- тот оставался абсолютно спокойным и никак не реагировал на дерзкую выходку программера. Таких людей Владилен Романович хорошо знал- увлеченные своим делом, они просто не видели никого и ничего кроме основного дела- но и результат от них был такой, что мириться с этим стоило. Старый одобрительно кивнул и младший Извольский удалился вместе с техническим директором и программистами. Вместе с ними неслышно испарились охранники и прочие статисты- осталась лишь основа композиции — сам старый Извольский и обильно потеющий от страха председатель правления Шаров.
— Ну и как жить дальше будем, болезный?! Ты вообще жить-то дальше собираешься, нет? Я почему интересуюсь…
— В-вы скажете, что сделать надо- а я, я все… Все сделаю! — Шаров кивал сам себе истово, стараясь выгодно продемонстрировать новому хозяину свою нужность, исполнительность и полезность. Этот злобный старикан не из тех, кого остановит высокий чин или статус помощника депутата. Этот в суд не пойдет. Тут сразу — к стенке без суда и следствия. Или в лес вывезут- лопату дадут и сам себе могилку копай. Шаров поежился, представив, как он тяжелой лопатой будет копать яму под рыхлое свое тело. Лопатой… да он уже лет двадцать тяжелее ручки ничего не поднимал. Осознав, о ЧЕМ он думает, Шаров передернулся и зачастил:
— Вы только скажите, да! Только скажите, Владилен Романович! Ошибка вышла! Мы же не сидели просто так- шесть миллионов вернули, все, как Вы сказали. Седова этого, который клиента покрывал- вычистили. Ошибка случилась. Недоработка. Но времени же мало прошло- не все успели. Но исправим, Владилен Романович! Исправим все! А то, что ошибку допустили- так вы только скажите, да! Чем загладить! Искупить, так сказать. Я ж — все, что скажете! По первому слову!
— Твою то дивизию- как, все же, благотворно страх смерти влияет на мозги! Соображаешь. Тогда так. Что человечка упустили- с сыном моим тему порешаете — так, чтобы он довольным остался и претензий к вам не имел. Смотрю, ребятки твои вперед тебя думать начали- так это неплохо. Для тебя, боров, неплохо. Если у них все получится- и ты цел- невредим будешь.