Месть Фантомаса
Шрифт:
Жюв сначала откровенно посмеялся над этим, но, когда понял, что, покинув монастырь, Элизабет не будет находиться в безопасности, снова стал серьезным, поразмыслил несколько мгновений и дал журналисту один совет, который тот сначала не одобрил, но, похоже, в конце концов, принял.
— Чем больше ты об этом будешь думать, — сказал Жюв, — тем более привлекательной тебе будет казаться моя идея.
Фандор не ответил «нет».
Глава XVII. Арест
На следующий день
Примерно в четыре часа он тел по коридору, кабинеты которого хорошо знал, и вдруг встретил Элизабет Доллон, за которой следовали четыре человека, чьи силуэты ему были знакомы. Среди них Фандор узнал банкиров Барбе-Нантей, госпожу Бурра, владелицу семейного пансиона, и Жюля, слугу, работавшего у нее. Они разговаривали между собой, но как только появился Фандор, Элизабет Доллон подошла к нему.
— Ах, месье! — сказала она с легким упреком. — Мы уже не надеялись вас увидеть. Представьте себе, что господин следователь уже закончил дознание и два раза спрашивал, не пришли ли вы!
Жером Фандор сильно удивился.
— Разве вызов был не на четыре часа дня?
И он достал из кармана повестку, чтобы убедиться, что не ошибся, и оправдаться перед мадемуазель Доллон.
Девушка улыбнулась.
— У вас, действительно, вызов на четыре часа, а у нас раньше. Поэтому меня тут же стали допрашивать уже в половине третьего.
Жером Фандор немного расстроился из-за своей недогадливости. Он, конечно же, мог предположить, что судья в разное время вызовет свидетелей по делу Отёй, чтобы выслушать их по отдельности.
Жером Фандор страшно сожалел, что не был в кулуарах, когда следствие только начиналось. Он подошел к кабинету господина Фюзелье, следователя, назначенного для расследования дела Отёй, и казался очень раздосадованным, как впрочем и мадемуазель Доллон, которая чувствовала, что своими словами невольно расстроила молодого человека.
— Это отчасти из-за меня, — попыталась успокоить его Элизабет, — вы не были предупреждены, но, однако, я ничего не могла поделать. Вчера вечером, когда вы позвонили в монастырь, чтобы справиться обо мне, я собиралась сообщить вам время, на которое меня вызывали, но, когда подошла к телефону…
Жером Фандор удивленно раскрыл глаза:
— О чем вы говорите, мадемуазель? Я не звонил вам вчера вечером. Кто же сказал вам, что это звонил я?
— Никто мне этого не говорил, просто я так предположила. Кто еще мог бы мной интересоваться с такой доброжелательностью и постоянной заботой?
Жером Фандор ничего не ответил.
Этот загадочный телефонный звонок, о котором наивно поведала девушка, снова взволновал его…
Таким образом, уже три раза кто-то пытался получить новости о девушке, узнать, находится ли она по-прежнему в монастыре на улице Гласьер. Удовлетворенный ответом, спрашивавший исчезал, пользуясь анонимностью
В этом была какая-то загадка, причем загадка настораживающая.
Девушка никому не давала свой адрес. Жером Фандор также никому его не открывал. Только тот, кто следил за ними обоими, кому было важно не потерять их следы, смог бы получить достаточно информации, чтобы знать, где находится Элизабет Доллон. Только тот, кто намеревался так или иначе воздействовать на девушку, мог нуждаться в сведениях, которые монашки по своей наивности ему предоставили.
Значит, даже в стенах этого мирного пристанища девушка не была в безопасности. Не будучи обычно большим пессимистом, Жером Фандор не смог сдержаться и вздрогнул при мысли о том, что какие-то яростные и грозные таинственные противники могут причинить вред этому несчастному ребенку, защитником которого он стал.
И потом…
Жером Фандор не хотел признаться даже себе, но…
Не испытывал ли он к прекрасной сестре бедняги Доллона более нежное чувство, чем обычная симпатия?
Не вздрагивал ли он каждый раз, когда видел девушку? Не билось ли сильней его сердце?
Об этом Жером Фандор не думал, но подсознательно испытывал на себе влияние этого чувства.
— Раз вы не можете больше оставаться в монастыре, — спросил он у Элизабет, — где вы собираетесь жить?
— Сегодня вечером я еще вернусь к августинкам на улицу Гласьер, хотя мне и непросто злоупотреблять их сердечным гостеприимством. А что касается завтрашнего дня…
Несчастная сестра Доллона сделала какой-то неопределенный жест, и Фандор уже собирался ей что-то посоветовать, как дверь кабинета господина Фюзелье приоткрылась. Появился секретарь судьи и, оглядывая коридор поверх очков, позвал невыразительным голосом:
— Господин Жером Фандор.
— Я здесь, — ответил молодой человек, — иду.
И приближаясь к кабинету судьи, вынужденный быстро расстаться с девушкой, он сказал ей тихим голосом странные слова:
— Подождите меня, мадемуазель, и, ради бога, хорошенько запомните: что бы я ни говорил, что бы ни произошло, будем ли мы вдвоем или в присутствии посторонних, через несколько мгновений или позже, не удивляйтесь тому, что с вами может случиться, даже из-за меня. Просто будьте уверены: все, что я делаю — для вашего же блага… Большего я вам не могу сказать!
Растерянная, Элизабет осталась стоять под впечатлением слов Жерома Фандора, а репортер уже был в кабинете следователя.
— Дорогой господин Фандор, — господин Фюзелье сердечно пожал руку журналисту, — сейчас передо мной не репортер, но свидетель и прежде всего герой, спасший жертву. Позвольте мне вас поздравить. Вы появились очень кстати, и ваша проницательность привела вас к двери именно той комнаты, где дни несчастной девушки могли быть сочтены. Еще раз, браво.
Жером Фандор просто ответил: