Месть каторжника
Шрифт:
— Умоляю вас, господин префект, не ставьте мне в вину мой отказ. Предположите, что в действительности это преступление было направлено против вас людьми, общественное положение которых так высоко, что против них вы ничего не можете сделать.
— Боже мой, Люс, что же здесь происходит, что вы мне говорите?
— Больше этого я уже не должен вам сообщать, господин префект… Вы еще настаиваете?..
— Нет, Люс! — ответил де Вержен, растроганный до слез… — Я предчувствую, предвижу, что во всем этом кроемся страшная мерзость… Вы правы, лучше мне ничего не знать… и передать вам заботу о своей защите, если действительно
— Вам нечего бояться, господин префект пока я жив, не тронут ни вас самого, ни вашего положения… Позвольте мне теперь уйти из префектуры, так как во что бы то ни стало и как можно скорее нужно приготовиться к удару, пока ещё весть не распространилась за пределы здания префектура.
— Еще одно слово, Люс, наш разговор так уклонился в сторону, что я готов был уже отпустить вас, не сказав вам самого главного из того, что я хотел сообщить.
— К вашим услугам, господин префект!
— Вы знаете, что у моего шурина была бурная молодость?
— Да, я даже знаю о нем такие факты, что, если бы они не были скрыты благодаря влиянию и кошельку старого герцога де Жерси, то довели бы его совсем не до того, чтобы занять место заместителя прокурора в суде.
— Это правда!.. Фроле, знавший по этому поводу очень многое, гораздо больше, чем я, и который угадывал планы герцога де Жерси и моего тестя относительно префектуры, собирался составить секретную— записку о Поле де Марсэ, которая должна была быть передана, кому следует в надлежащий момент с целью отклонить его кандидатуру…
— Это — дело!
— Так вот, эту самую записку Фроле из предосторожности не держал в префектуре, и вам нужно как-нибудь взять ее из квартиры, пока о смерти его еще не известно, и его бумаги не опечатаны, как это обыкновенно делается при оставлении начальником полиции безопасности своей должности.
— Это будет сделано меньше, чем через час!
— Охрану я вверяю вам…
— И озаботиться ее увеличением, если понадобится!
— Пусть будет так… Во всяком другом случае мне было бы противно прибегать к подобного рода средствам своей защиты, весь позор этой борьбы пал бы на нападающих — моего шурина и его покровителей, но я вам уже сказал, почему не могу уйти со службы из префектуры в данный момент… Сколько несчастья… Сколько смертей… Сколько безвозвратно погибших! Если бы только я не был здесь, не следил шаг за шагом за следствием, не наталкивал его на новые следы с целью запутать в них… Ах, это такое ужасное положение, Люс!
Де Вержен закрыл лицо обеими руками и некоторое время оставался погруженный в свои тяжелые размышления. Между тем Люс поднялся с целью уйти от своего начальника…
Время было дорого, и он уже решился прервать размышления де Вержена, как вдруг раздался легкий стук в дверь кабинета. Де Вержен, вздрогнув, тотчас же вскочил на ноги.
— Велите войти! — сказал Люс. — Это Серван, мой секретарь, которого я узнаю по манере стучать, когда он имеет что-нибудь важное сообщить мне… Боже мой, что-то мы еще узнаем!
Только что вошедший молодой человек был так бледен и возбужден, что префект и новый начальник полиции безопасности не могли удержаться от восклицания.
— Что с вами, Серван? Что еще случилось? — тотчас спросил де Вержен.
— Эта ночь — ночь преступлений, господин префект! — отвечал вновь прибывший. — Почти
Новый удар был очень силен, так как Трэнкар, тесть де Марсэ, приходился дедом госпожи де Вержен. Несколько мгновений пораженный префект оставался недвижим. Однако, тотчас же пришел в себя: его первая мысль была о женщине.
— Госпожа де Вержен еще ничего не знает? — спросил он секретаря.
— Ничего, господин префект! Комиссары сообщили об этом только мне, но это еще не все, мне остается еще сообщить вам…
Молодой человек, казалось, колебался, говорить ли ему.
— Говорите же, Серван! — сказал ему де Вержен таким спокойным тоном, точно эти события были ему совершенно безразличны.
— Полчаса тому назад, — отвечал своему начальнику Серван, — Поль де Марсэ, ваш шурин, возвращаясь из театра к себе домой, ехал по набережной Сены, как вдруг он услышал, что его зовет какой-то молодой человек, элегантно одетый по последней моде, экипаж которого остановился около дома № 18 — важно заметить эту деталь. Де Марсэ, рассчитывая, несомненно, на встречу с одним из своих друзей, приказал своему кучеру остановиться и вышел из кареты, приблизившись без всякого недоверия к человеку, который его звал, в то же мгновение четыре человека, которых он не мог заметить за каретой, бросились на него и, предварительно заткнув рот и связав его с ловкостью специалистов этого дела, потащили в карету незнакомца, которая быстро покатила, в продолжение всей этой сцены незнакомец держал кучера де Марсэ в почтительном отдалении, имея в руках револьвер.
Этот кучер, бывший агент полиции, которого ваш шурин взял к себе именно благодаря его прежней службе, видя кругом пустынную набережную, старался не делать ни малейшего движения, но когда карета, увозившая его хозяина, стала подъезжать к Новому мосту, он бросился за нею, твердо решив позвать на помощь при первом удобном случае.
Последний не замедлил представиться.
На расстоянии около двухсот метров старший агент, в сопровождении четырех человек, делал обход вокруг Лувра. Паскаль (имя кучера) сильным прыжком обогнал карету, которую он не выпускал из виду, стал поперек дороги с целью остановить ее, и позвал этот маленький отряд к себе на помощь, сопровождая свои крики определенным свистом, хорошо известным среди агентов.
По первому требованию подбежавших агентов таинственная карета остановилась, но отрывистый и повелительный голос изнутри кареты потребовал объяснения этого странного инцидента… В нескольких словах Паскаль быстро объяснил, в чем дело, едва он кончил, как особа, находившаяся внутри кареты, вышла оттуда и обратилась к старшему агенту:
— Милостивый Государь, я дон Фернандо Д'Альпухара, Португальский посланник, и мог бы воспользоваться своими преимуществами лица, принадлежащего к дипломатическому корпусу, но я все слышал и хочу, чтобы этот добрый малый, несомненно, изрядно заложивший за галстук, был вполне убежден, что я не прячу его господина в своей карете.