Месть королевы мафии
Шрифт:
Он с любопытством смотрит на меня несколько секунд.
— Вкусно. Значит, у нас будет много домашней еды?
— Да. Я люблю готовить, но у меня редко находится время. Постараюсь приходить домой раньше, хотя бы пару раз в неделю, чтобы успеть приготовить ужин.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
— Спасибо
Жар ползет по моей шее и окрашивает щеки.
— За что?
— За старания, — он проводит пальцами по моей щеке. — Не думаю, что кто-то поверит мне, если я скажу, что суровая донна Греко покраснела, потому что я сделал ей комплимент.
Я
— То, что происходит дома, остается дома, Массимо.
Он откидывает голову назад и смеется.
— Не волнуйся, со мной твой секрет в безопасности.
— Я серьезно, — я разминаю внезапно напрягшиеся плечи, чувствуя себя неловко.
— Mia amata, — он сжимает мое лицо в своих больших ладонях. — Я никогда не сделаю ничего, что поставит под угрозу твою репутацию, и никогда не разглашу подробности того, чем мы занимаемся в наше личное время.
— Даже Фиеро?
— Особенно Фиеро.
— Я думала, вы близки.
— Так и есть. Он мне ближе, чем родной брат.
— Как вы подружились?
— Сыновей донов подталкивают к дружбе и общению друг с другом. Мы с Фиеро были практически ровесниками и сразу же подружились, как только познакомились в детстве.
— И так же ты подружился с Крузом, — предполагаю я.
Он кивает.
— В детстве мы втроем были не разлей вода, но после посвящения все изменилось.
— В каком смысле? — спрашиваю я в перерывах между поглощением завтрака.
Массимо откидывается на спинку стула и смотрит в пространство, потягивая кофе из своей кружки.
— Фиеро и Круз — оба наследники, а я был младшим сыном из четырех. Нежелательная ошибка, которую дон Греко терпеть не мог, — он сжимает челюсть, глубоко погружаясь в свои мысли. — Отец посвятил меня только потому, что на нем бы плохо отразилось, если бы он мной не занимался.
Я сажусь ровнее, вовлекаясь в этот разговор.
— Вы не ладили с отцом? — неуверенно спрашиваю, желая, чтобы он продолжал говорить.
В его глазах полыхает огонь.
— Я ненавидел его всеми фибрами души, — едкость в его словах подтверждает это утверждение. — Он был ублюдком, и я праздновал, когда он подох.
На моем лице отражается шок, потому что я никогда не думала, что Массимо может испытывать такие чувства. Насколько я понимаю, Карло и Примо были такими же, как их отец, а Габриель и их мать были рабами их прихотей и желаний. Массимо был незнакомцем. Слишком молод, чтобы быть причастным к тому, что происходило в подвале их дома. Так я всегда предполагала.
— Ты думаешь, что это неуважительно? — спрашивает он, заметив удивление на моем лице.
— Я просто удивлена. Не знала, что ты такое испытываешь.
— Я появился случайно. Ребенок-ошибка. Результат одного из многих случаев, когда этот засранец брал мою мать силой, — он потирает грудь, и я не задаю ему вопросов, потому что такие браки слишком хорошо распространены в семьях мафиози. — У него уже было трое сыновей. Ему не нужен был наследник и не хотелось больше кричащих отпрысков. Он оставил меня на воспитание матери, большую часть
— Поэтому ты так близок со своей матерью? — я провожу пальцами по его челюсти, нежно поглаживая.
Он кивает, расслабляясь.
— Она была рядом, и когда я стал старше, стала искать во мне защиту. Я изо всех сил пытался вмешаться, но отец избивал меня до полусмерти, а потом привязывал к стулу и заставлял смотреть, как причиняет ей боль. Он часто насиловал ее у меня на глазах.
Я двигаю свой стул поближе и прижимаюсь к нему, переплетая наши пальцы. Я регулярно замечала синяки на лице и руках Элеоноры и знала, что этот монстр, за которым она была замужем, избивал ее и заставлял выполнять приказы. Это все равно не оправдывает того, что она стояла и смотрела, как молодую девушку жестоко насилуют, и я никогда ее не прощу. Но я и понятия не имела, что Массимо подвергался такому в детстве, и это только усиливает мое смятение.
Потребность утешить его захлестывает меня, и я обхватываю его руками, наклоняя голову.
— Это ужасно. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. А как же твои братья? Они не пытались остановить это?
— Карло и Примо были мини копиями отца. Они были такими же жестокими, и мир стал лучше без них, — ярость его тона не оставляет сомнений, и я снова ошеломлена.
Я не знаю, как к этому относиться. То, что Массимо осудил своего отца и братьев, меняет дело, хочу я это признавать или нет.
— Они тоже регулярно избивали маму, — продолжает он, — хотя у нее избирательная память, когда речь заходит об этом. Ей не нравится думать, что старшие сыновья были чудовищами, поэтому она предпочитает забывать об этом.
Я прочищаю горло, не желая упускать возможность.
— Я заметила, что на свадьбе твоя мама чувствовала себя неуютно среди людей и избегала внимания.
Он кивает, выводя большим пальцем круги на тыльной стороне моей руки, а подбородок кладет мне на голову.
— Она очень ранимая. Отец сломил ее дух, и хотя мы с Гейбом сделали все возможное, чтобы помочь, ее психика слишком повреждена, — он поднимает мой подбородок одним пальцем. — Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась. Может быть, наличие другой женщины, с которой можно поговорить, поможет вам обоим.
Только через мой труп я общаться с этой женщиной.
Я не совсем бессердечная сука. Я не завидую ее травмам, которые она, должно быть, пережила в том доме. Но разве тот факт, что она была травмирована, оправдывает то, что она сделала со мной?
Возможно, и с бесчисленным другими? Вряд ли.
— Без обид, Массимо. Но это так не работает. Я провела годы в терапии, работая над своими проблемами, но воспоминания все еще преследуют меня. Они всегда будут. Разговоры о них часто вызывают флешбеки, а я это не люблю. Прошлое лучше оставить похороненным в прошлом.