Месть королевы
Шрифт:
– Но он… он просто чудесный! – воскликнул Эдуард, словно не веря своим глазам.
– Во всех отношениях, – заверила счастливая мать. – Дай его мне. Я хочу все время глядеть на него.
– Мой сын, – произнес Эдуард с удивлением. – Мой собственный сын.
– Он твой сын, – ответила она. – Но и мой.
– В стране все ликуют по этому поводу, – сказал Эдуард. – Во дворце только и говорят об этом. Хотят, чтобы его назвали Луи.
– Но я не хочу, – сказала она. – Его имя Эдуард. Имя Луи не для короля Англии. Это французское имя. А он – Эдуард. Другого имени я не желаю.
Эдуард опустился на колени перед постелью, поцеловал
– Я горжусь им. Он – мой сын.
– Да, Эдуард, – ответила она. – Но и мой тоже.
Он взял ребенка на руки, прошелся с ним по комнате.
В этот момент он совсем не думает о Гавестоне, пришло в голову Изабелле, глядящей на него. Надолго ли?
Ей приятно было, что он так восхищается ребенком, но ее отношение к нему осталось прежним. Да, он отец мальчика и должен стать отцом еще нескольких детей, но маленький Эдуард принадлежит ей. Только ей.
Она лежала на постели, ребенок был подле нее, и она продолжала думать об их совместном будущем.
Народ будет на ее стороне. Людям нравится, что она красива, молода, они знают, как обращался с ней король, и все их симпатии с ней. Они, конечно, думают, что она уже забыла и простила ему мерзкую связь с Гавестоном, и это делает ее в их глазах чуть ли не святой. Кроме того, она родила прекрасного ребенка. Мальчика.
Нет, никогда она не потеряет уважение в глазах народа, и особенно у жителей Лондона! Никогда…
Она решила оповестить специальным посланием, исключительно в адрес лондонцев, о рождении наследника и что это будет праздником для всех жителей.
Она писала:
«От Изабеллы, милостью Божьей Королевы Англии. Покровительницы Ирландии и Герцогини Аквитанской, нашему возлюбленному Мэру и Олдермену, а также Общине Лондонской – благопожелание. Как мы пребываем в уверенности, что вы с охотой услышите от нас хорошие вести, то уведомляем вас, что наш Господь в своей милости позволил нам благополучно для нас и для ребенка разрешиться сыном, что произошло в тринадцатый день ноября. Да хранит вас Бог. Написано в Виндзоре в означенный выше день».
Одновременно с посланием она уведомила жителей Лондона, что желает, чтобы город три дня праздновал рождение ее ребенка; вино будет раздаваться на улицах, и она надеется, не найдется ни одного взрослого, кто не выпил бы за его здоровье. Она верит, что они умеют веселиться, и будет рада узнать, что веселье имело место по всему городу.
Праздник состоялся, люди на улицах кричали:
– Благослови Бог королеву! Благослови Бог маленького принца!
В честь короля возгласов было куда меньше, но знающие люди считали, что ребенок родился вовремя, чтобы отвести беду от короля, поскольку народ так рад появлению наследника, что сейчас вряд ли есть хоть какие-то шансы у строптивых баронов переманить людей на свою сторону. Что касается Гавестона, то туда ему и дорога. Славно, что от него отделались.
И еще говорили: есть у нас наследник. Теперь надо, чтобы король зажил подобру-поздорову со своей красавицей женой, и пускай у них будет все, как полагается, и как можно больше детей.
2. ПРОКЛЯТИЕ ТАМПЛИЕРОВ
Как раз в эти дни умер архиепископ Кентерберийский. Он уже болел некоторое время, был очень стар, так что его смерть никого не удивила.
И в это же время Уолтер Рейнолдс, епископ Вустерский и давний друг Гавестона, вернувшийся из Авиньона, попросил аудиенции у короля, в которой
Но начал с того, что опустился на колени и поцеловал руку короля, восклицая при этом:
– Милорд, милорд, понимаю, как вы должны страдать от нашей ужасной потери!
– Я постоянно думаю о нем, – отвечал король.
– О, и я тоже!
– Но как он умер, Уолтер! Никогда не забуду и не прощу виновникам!
– Вы правы, милорд. Ах, как приятно бывало нам вместе…
Еще некоторое время они говорили на эту печальную тему. Рейнолдс нарочито нагнетал грусть короля, рассчитывая, что в слезливом состоянии тот скорее согласится на его просьбу. Тем более сам Гавестон когда-то высказывал королю подобное пожелание…
Наконец Рейнолдс сказал:
– Кстати, насчет Кентербери…
– Да, бедный старик. Я никогда не любил его. Он был хороший человек, но такой несговорчивый во всех отношениях.
– Государь не слишком пострадает оттого, что его не стало. Надобно поставить на его место более сговорчивого.
– Говорят, монахи уже избрали Гоббема.
– Ну уж нет!
– Они имеют на это право.
– Но, милорд, их права не распространяются на короля Англии.
– Ох, это такие утомительные люди! Они причиняли беспокойство почти всем моим предкам.
– Это не значит, что они должны причинить его и вам. Наглость не следует поощрять.
Король вздохнул.
– Если бы наш друг был c нами. Он бы нашел, что им сказать.
– Перро был бы возмущен их неповиновением вам.
– Он всегда был готов защищать меня, – сказал король. – За что и поплатился жизнью… – Помолчав, он добавил: – Ты знаешь, папа Клемент издал буллу около месяца назад, где говорится, что оставляет за собой право назначать архиепископов.
– Клемент! Он только и смотрит, куда ветер дует! Король Франции свистнет – он тут как тут. Но есть самое верное средство изменить его мнение. – Король вопросительно поднял брови. – Какое? Деньги… Бедный Клемент, – продолжал Рейнолдс. – Кто он, как не марионетка короля Филиппа? Тот держит его словно пленника в Авиньоне, у себя под носом, и командует: «Иди сюда! Иди туда!.. Сделай то! Сделай это!» А тот беспрекословно подчиняется… Преследует несчастных тамплиеров. Отчего? Оттого, что велит Филипп. Только одну вещь делает он не по указке Филиппа – накапливает денежки. Я слышал, он набрал уже кругленькую сумму.
Эдуард слушал эту тираду в задумчивости.
– Да, Уолтер, – сказал он потом, – насколько удобней было бы, если бы ты стал архиепископом Кентерберийским.
Рейнолдс молитвенно сложил руки и обратил взор к потолку.
– Я бы отдал за вас свою жизнь, дорогой господин! – С этими словами он снова пал на колени. – Если бы только это могло произойти! Наш дорогой друг одобрительно смотрит на нас в эти минуты с небес. Иногда мне кажется, он продолжает говорить с нами, не забывает нас так же, как мы его… Но я не уверен, что папа Клемент пойдет нам навстречу.