Месть, которую ты ищешь
Шрифт:
— У меня есть для тебя работа.
— Мы закончили, Вик. Или ты забыл о нашей сделке?
Мужчина смеется, и, хотя этот звук может заставить некоторых из его парней съежиться, на меня это не действует.
Они все могут думать, что он Бог, но я знаю правду. Он слабак, прячущейся за своими деньгами. Его власть — не более чем репутация, которую он приобрел за эти годы.
Единственный человек, которого нужно бояться — это Рид. И этот ублюдок принял бы за меня пулю.
— Нет, не забыл.
— Я выполнил свою часть,
— Все это может исчезнуть с одним телефонным звонком от меня, мальчик. Не забывай об этом.
— Не угрожай, мать твою…
— Одна работа. Это Алана.
— Мне плевать, кто это.
— А мне плевать на то, что ты думаешь. Я пришлю подробности. Ты знаешь правила.
— Но у меня… тренировка, — бормочу я последнее слово, потому что он уже повесил трубку. Мудак.
Бросив последний взгляд на здание общежития Летти, я бросаюсь в противоположном направлении.
К тому времени как возвращаюсь в дом, каждый мускул в моем теле болит.
— Что, черт возьми, с твоим лицом? — спрашивает Девин, когда я врываюсь на кухню за бутылкой воды.
Бросаю на него хмурый взгляд, и он, кажется, говорит все, что ему нужно знать.
— Виктор?
— Да, гребаный Виктор.
— Ты знал, что это произойдет.
— Знаю, — бормочу я, прежде чем залпом осушить всю бутылку. — Я просто надеялся, что, может быть, он все-таки отвалит.
— Он не освободит тебя, что бы ты для него ни сделал.
— У него может не быть гребаного выбора, когда я убью его.
Девин смотрит на меня с бесстрастным выражением на лице.
Уверен, что большинство детей выглядели бы немного испуганными, если бы кто-то угрожал убить их отца, но ни для кого не секрет, что братья Харрис ненавидят своего донора спермы так же сильно, как и я.
К сожалению, они так же хорошо, как и я, знают, что мы не можем просто взять и убрать его.
Ни за что на свете я не собираюсь провести свою жизнь, гния в гребаной тюрьме, потому что не смог контролировать себя и в конечном итоге уничтожил его.
Мы должны быть умнее. Мудрее его.
Наше время придет или, скорее, придет время брата. К тому времени я могу только надеяться, что полностью отойду от этой жизни, хотя знаю, что это лишь самообман.
— Хочешь несколько раундов? — спрашивает Девин, понимая, что мне нужно избавиться от этого гнева и разочарования.
— Да, пойдем. Я поведу.
Дорога в Харроу-Крик быстрая. В основном потому, что я еду на автопилоте. Подъезжаю к стоянке у зала Пэдди, не помня ни о путешествии, ни о поворотах, которые сделал, но мои костяшки пальцев побелели на руле от необходимости выпустить пар.
Как только мы входим в старый боксерский зал, все взгляды устремляются на нас.
— Приятно видеть, что нас не забыли, — весело бормочет Девин.
Вряд ли это возможно в ближайшее время, учитывая, что за эти годы мы надрали большинство
Мы ни с кем не разговариваем, не то чтобы кто-то из нашего фан-клуба пытался заговорить с нами, они просто смотрят, как мы идем к внезапно опустевшему рингу.
Пэдди высовывает голову из своего кабинета и кивает в нашу сторону, прежде чем нырнуть обратно. Наверное, чтобы сбегать и сказать своему боссу, что мы в городе.
Пошел он. К черту их всех.
В прошлом году каждый мой шаг диктовался этим мудаком. Он владел моей гребаной задницей. Да, до сих пор он выполнял свою часть сделки. Он объявил властям, что у меня есть постоянная работа, когда Кайл отбывал срок в колонии, что гарантировало мне опекунство, даже если это было всего на несколько недель, пока ему не исполнилось восемнадцать весной.
Но для того чтобы это произошло, мне пришлось делать всю его гребаную грязную работу. Гораздо менее приятную, чем быть вынужденным заботиться о нуждах Аланы и тех, кого он нашел, нуждающихся в компании. Черт знает, что не так с их мужьями. Может быть, моя репутация настолько хороша.
Самоуверенная ухмылка появляется на моих губах, когда я сжимаю кулаки.
Было время, когда мы бы вытащили боксерские перчатки. Но мы с Девином уже давно прошли этот этап.
Мы оба нуждаемся в боли так же сильно, как и друг в друге. Мы должны чувствовать каждый удар.
Клянусь, во всем зале воцаряется тишина, когда мы подходим друг к другу.
Подняв руки, хрущу костяшками пальцев и смотрю Девину прямо в глаза.
Я люблю его как брата. Но сейчас, пока мы на ринге, он мой враг. Он его сын.
И он проиграет.
Я бросаюсь на него, надеясь застать врасплох. Но Девин готов и блокирует мой первый удар.
Засранец.
Мы тренировались вместе много лет. Мы знаем движения друг друга, почти знаем мысли друг друга, когда танцуем вокруг ринга, но в ту секунду, когда мне удается нанести удар ему в челюсть, все меняется.
Его глаза становятся дикими, и конкуренция между нами усиливается. Как и интерес к нашей борьбе.
Я совершенно потерял счет тому, как долго мы здесь пробыли к тому времени, когда Девин совершает одну жизненно важную ошибку. Он на мгновение теряет бдительность, и мне удается нанести ему удар в живот, от которого парень отшатывается назад и падает на пол.
Мы оба покрыты потом и кровью, но, черт возьми, я никогда не чувствовал себя лучше.
На самом деле, это ложь. Прошлой ночью, с ней, все чувствовалось чертовски лучше, но в моих собственных интересах было бы попытаться забыть об этом. Конечно, раньше это никогда не срабатывало.
— Ладно, ладно, — выдыхает Девин, поднимая руку и даже не пытаясь подняться и продолжить. — Ты выиграл, — говорит он с ухмылкой.
— Ублюдок, — бормочу я, улыбка растягивает мои губы, когда я наклоняюсь, чтобы помочь другу подняться.