Месть кованых фламинго

Эндрюс Донна

Майкл, напротив, говорил по-французски бегло и со столь изысканным акцентом, что даже истинные французы приходили в бешеный восторг. Видимо, именно поэтому он и присоединился к частям французской армии, хотя раньше питал искреннюю симпатию к поверженным британским войскам. Может, просто решил, что у французов форма красивее?

В любом случае Майкл не протестовал против тех бессвязностей, что бормотали в мои обшлага его товарищи, поэтому я решила, что по крайней мере они меня не оскорбляют.

— Enchante! Merci! [10] — стараясь мило улыбаться,

бормотала я в ответ на предполагаемые комплименты. Хоть бы Тед меня спас! Но он только усмехнулся, помахал рукой и растворился в толпе.

Ладно, потерпим, рано или поздно даже французским военным надоест стоять на одном месте. Наконец гости обратили скучающе-вежливые взгляды на наш прилавок — вернее, на ту его часть, где стояли изделия Эйлин.

— А это ваша такая посудка? Tres jolies, [11] — сказал один из них таким тоном, что было ясно: на самом деле он считает «посудку» на редкость противной, но хочет сделать комплимент даме, делящей палатку с его собратом по оружию.

10

Восхитительно! Спасибо! ( фр.).

11

Очень мило ( фр.).

— Нет, посуду лепит моя подруга Эйлин. Я продаю вещи посерьезней, — сказала я и отступила на шаг в сторону, чтобы все увидели мою половину прилавка.

— Так вы кузнец? — расширив глаза и забыв про французский акцент, воскликнул тот, что спрашивал про «посудку». — Здорово! А можете починить одну вещь?

— Да, если она металлическая.

— Сломанный штык.

— Без проблем, — заверила я.

— А вот это вы сами сделали? — спросил другой солдат, изучая мою гордость — кинжал.

— Да, — ответила я. — И не только ручку, но и лезвие.

— Вы берете заказы?

Так и вышло, что следующие полчаса фальшивые французы вились около павильона, внимательно рассматривая мои изделия — особенно кинжал. Видимо, увиденное им понравилось, так как они засыпали меня заказами на починку и изготовление всевозможных видов оружия и амуниции.

Надо признаться, сначала их интерес меня вовсе не обрадовал. Хотите — зовите меня торгашкой, я даже спорить не буду, но для меня кузнечное дело — не хобби, а способ заработать себе на жизнь. И хотя я не голодаю, мне давно пришлось уяснить, что я не смогу и за жилье заплатить, если стану давать скидки каждому, кто состоит со мной в родстве, живет по соседству, ходил со мной в один детский сад или, вот как сейчас, разделяет хобби моего бойфренда. Поэтому на вопрос о ценах я дала более чем подробный отчет, слегка завысив некоторые цифры — просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

И вот тут они меня обрадовали — услышав цены, ни один даже не моргнул, наоборот — разобрали мои визитки (даже взяли несколько про запас, чтобы раздать остальным «французам»), заново перецеловали мне руки, похлопали Майкла по спине и удалились, распевая «Au pres de ma blonde».

— Надо же, какой успех! — улыбаясь заметил Майкл. — Тебе надо почаще ходить на наши постановки.

— Постановки?

Я считала, что Майкл присоединился

к группе актеров, которые должны были разыграть битву при Йорктауне, только для того, чтобы помочь матери. Во всяком случае, именно так он утверждал совсем недавно. Неужели он так сдружился с остальными участниками постановки? Надеюсь, это всего-навсего минутная вспышка энтузиазма — уж больно Майклу понравилось разгуливать туда-сюда в своей белоснежной форме. Возможно, его энтузиазм увянет, когда он вспомнит, что дирекция национальных парков запрещает актерам инсценировать собственные ранения и гибель, ему даже не позволили взять с собой искусственную кровь, ту, что используют на съемках фильмов.

— По-моему, следующая постановка состоится через месяц, — сказал Майкл, доставая из внутреннего кармана кусок картона, раскрашенного под пергамент. — Да. В День благодарения.

— Боюсь, День благодарения нам придется провести со своими семьями, — напомнила я.

— Прекрасно, просто замечательно! Я уверен, что твой отец тоже захочет посмотреть. Ему страшно здесь понравилось — все ребята были в восторге от его павильона. Я пойду приглашу его, ладно?

Майкл сорвался с места, не дождавшись моего ответа.

— О Господи, — пробормотала я.

5

— Что случилось, радость моя? — спросила Аманда и подошла ко мне, маневрируя между туристами. — Ты выглядишь расстроенной.

— Похоже, Майкл не на шутку увлекся постановочными битвами, — проворчала я.

— Как мило! — проворковала Эйлин. — Они никогда по-настоящему не взрослеют, эти мужчины, да?

— Что правда, то правда, — буркнула Аманда.

— Собирается продолжать в том же духе и после окончания ярмарки, — жаловалась я.

— Прекрасно! — ответила Эйлин. — Вы сможете всюду ездить вместе!

— Да, жить в палатках и носить старинные лохмотья, — не успокаивалась я. — Не люблю я всей этой походной жизни, даже в самых прекрасных условиях.

— Понимаю тебя, я тоже человек городской, — поддержала Аманда, озираясь кругом так, будто окружающие деревья внезапно превратились в разбойников. — Самое героическое, на что я способна, — остановиться в отеле с рестораном меньше чем на четыре звезды.

— Тогда здешние пикники тебе не понравятся, — заметила я. — На том, где я была, лакомились солониной и галетами.

— Это хоть съедобно? — наморщив нос, спросила Аманда.

— Теоретически, наверное, да, хотя если тебя интересует мое мнение, так лучше с голоду помереть. Я еле дождалась, когда смогу попасть в «Макдоналдс». Майкл, кстати, тоже.

— Тогда он вряд ли всерьез — насчет дальнейших представлений, — предположила Аманда.

— Боюсь, что всерьез, — покачала я головой. — Побежал в папин павильон, чтобы и его записать.

— Я и не знала, что у твоего папы тоже есть павильон, — удивилась Эйлин. — Что же он продает?

— Бинты и всякие ужасы.

— Что? — удивилась Аманда.

— Он вызвался организовать пункт первой помощи, — объяснила я. — Как-то умудрился убедить мать Майкла, что это очень познавательно.

— Замечательная идея! — воскликнула Эйлин.

— Папа изготовил палатку, которая выглядит как медицинский тент 1781 года — полная аутентичность, просто до мельчайших деталей!