Месть — лучшее лекарство
Шрифт:
После статичного порядка оранжереи Энни было приятно пройти по тенистому парку, с каждым годом все больше напоминающему лес. Этот парк был заброшенным, еще когда были живы родители, так вправе ли Энни менять что-то?
Энни прикоснулась к старому, покрытому мхом дубу. В детстве она очень любила играть под этим гигантом и осенью собирала желуди, чтобы сделать из них трех счастливых человечков. Потрескавшаяся от времени, ветра и непогоды кора казалась жесткой для тонких чувствительных пальцев. Энни прижалась щекой к дубу и закрыла глаза. Она чувствовала, как в старом стволе с трудом движутся соки, питающие могучую крону и зачатки будущих желудей.
По пути к своему кабинету Энни заглянула в кухню, отдала распоряжения для повара относительно ланча, захватила со столика в гостиной письма и счета и, наконец, села за широкий, абсолютно пустой стол. Она достала из пачки чистый лист бумаги и взяла в руки карандаш. Шейн просил ее нарисовать эскизы коллекции одежды для будущих мам. Если бы Энни хоть на секунду усомнилась в любви мужа, она могла бы почувствовать в этом предложении какую-то извращенную попытку причинить боль. Но ведь Шейн знал, как тяжело дается ей ожидание Чуда, и, конечно, не мог так подло поступить с ней. Он просто иногда забывал о чувствах окружающих, увлекаясь своими финансовыми играми. Энни понимала его и прощала. Она верила, стоит только ей сказать Шейну, что рисовать беременных женщин в красивых платьях для нее мука, и муж сразу же велит ей прекратить и наймет художника. Но раз можно было потерпеть, Энни предпочитала терпеть.
Она любила рисовать, особенно одежду. Ее коллекции пользовались популярностью, вот только никто не знал автора, и даже близкие знакомые четы Хэнсон не догадывались, кто на самом деле художник-модельер линии одежды «Хэнсон». А друзей у них почему-то не было. Наверное, из-за того что Шейн слишком много сил отдает бизнесу. Так много, что часто их не хватает даже на жену, что уж говорить о друзьях!
Энни вздохнула и взялась за карандаш. Ей тяжело давалась эта работа, отрешиться от своих переживаний всегда непросто. Она попыталась забыть о собственной боли и поверить, что скоро и ей понадобится одежда из готовящейся коллекции. Энни положила руку на плоский живот и улыбнулась. Да, когда-нибудь там обязательно появится новая жизнь и будет расти так быстро, что всего за двадцать недель Энни придется полностью сменить свой гардероб. А что бы она хотела носить в это чудесное время?
Несколькими легкими штрихами Энни набросала силуэт женщины, чем-то похожей на нее, и принялась воплощать в жизнь свои мечты. Но она не успела прорисовать и половины деталей, как в дверь постучали.
— Да! — откликнулась Энни.
— Миссис Хэнсон, какая-то женщина просит вас принять ее, — сказал дворецкий и подал хозяйке визитку на подносе.
Энни была удивлена. К ним редко заходили гости. В том, что это была не коммивояжер, сомневаться не приходилось. Хотя иногда Энни так хотелось поговорить хоть с кем-то, пусть даже после этого придется купить кучу ненужных вещей!
«Кортни Кебер. Журналист» — прочитала Энни.
Это имя что-то ей напомнило, было бы время, она обязательно вспомнила бы что.
Наверное, она хочет написать о Шейне и решила посмотреть, как он живет. Но почему же прежде не позвонила? Ах, как некстати эта уборка!
Энни отложила карандаш, расправила складки на платье и бросила быстрый взгляд в зеркало. Как всегда безупречна, даже работа в оранжерее не испортила сложную высокую прическу. Энни
3
Когда хозяйка дома вошла в гостиную, у Кортни появилось непреодолимое желание вскочить с дивана, словно перед ней была представительница королевской семьи. Энни была полна достоинства — не наигранной спеси богатых лентяек, а того внутреннего совершенства, о котором говорят «это врожденное». Энни окружала аура какого-то смиренного величия, как бы глупо это ни звучало. И только оправившись от потрясения, вызванного появлением этой женщины, Кортни поняла, что на самом деле Энни вовсе не красива, скорее миловидна. Волосы цвета спелой пшеницы были уложены в высокую сложную прическу. На лице ни грамма макияжа, но удивительно темные для блондинки ресницы и брови отлично подчеркивают глаза нежно-голубого цвета, да и коралловые губки, застывшие в гостеприимной улыбке, были милыми. Некоторая старомодность платья компенсировалась идеальной подгонкой. Оно подчеркивало достоинства стройной от природы фигурки миссис Хэнсон.
Кортни решила, что Энни гораздо лучше смотрелась бы в викторианской Англии, ну на крайний случай в бостонском обществе «Унесенных ветром». Интересно, а не была ли Мелани ее любимой героиней?
— Добрый день, мисс Кебер, — поприветствовала ее Энни и протянула тонкую ручку. — Вы, наверное, хотели поговорить о моем муже?
Кортни удивилась такой проницательности.
— Да, именно о Шейне я и хотела поговорить.
Горничная появилась словно из стены и быстро сервировала стол к чаю. Исчезла она так же тихо, Кортни даже показалось, что в доме Шейна и Энни прислуживают привидения.
— Сахар, сливки? — любезно осведомилась Энни, принимаясь разливать чай.
Ее немного покоробило, что журналистка называет ее мужа по имени, все же для большинства он был мистер Хэнсон — влиятельный и богатый человек, достойный уважения.
— Две ложки сахару, пожалуйста.
Кортни же была сражена. Она никак не могла понять, что же Шейна не устраивало в Энни? Весь дом она явно держала в кулаке, хотя внешне это и не было заметно (что, по представлениям Кортни, являлось высшим пилотажем), сама выглядела хоть сейчас на обложку журнала, и от нее просто веяло спокойствием и уверенностью. Идеальная жена.
Энни подала гостье чашку с ароматным чаем и сама сделала глоток, чтобы как-то заполнить паузу и дать Кортни собраться с мыслями.
— Как вы догадались, что речь пойдет о вашем муже? — спросила Кортни.
Ей ужасно не хотелось рассказывать Энни о похождениях Шейна. Кортни представляла, какую боль принесет этой милой женщине известие об изменах мужа. А может быть, она и сама обо всем догадывается? На взгляд Кортни, Энни не выглядела такой уж дурочкой, какой ее описывал Шейн. А уж журналист ее уровня разбирался в людях!
— Вы ведь хотите написать статью о Шейне? На вашей визитной карточке указано, что вы журналист. Не обо мне же вы решили написать! — Энни улыбнулась.
— Почему бы мне и не написать о вас? — искренне удивилась Кортни. Ее журналистский инстинкт подсказывал, что жена Шейна Хэнсона интереснейший человек и для статьи объект гораздо более привлекательный, чем зазнавшийся мистер Хэнсон. Бабник и последняя сволочь, раз смог предать такую женщину!
— Честно говоря, я не считаю себя интересной для читателей персоной. А какое издание вы представляете?