Месть Мертвеца
Шрифт:
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Правду и только правду…
Попытка перевести разговор на шутку не удалась. Голос подвел меня. Шутливого тона не получилось, и слова мои прозвучали очень даже серьезно.
– Правда не всегда бывает приятной…
Светлана явно избегала прямого ответа, пытаясь отделаться заезженными фразами с претензией на некий философский подтекст.
– И, все-таки?
Настойчивость, с какой я добивался ответа, была непонятной мне самому. Светлана, судя по недовольному выражению, промелькнувшему на ее лице, тоже была не в восторге от моей назойливости.
–
Нарвался. Сам виноват. Даже зная характер девушки, я не ожидал от нее подобной грубости. К тому же, как, на мой взгляд, ее суждения были совершенно несправедливы. Скорей всего, она просто задиралась, чтобы я оставил ее в покое.
– Если я такой плохой, почему же ты не осталась с Игорем и Ленкой, а пошла вместе со мной?
– Мне показалось, что тебя обидели не совсем заслуженно. А я этого не люблю.
– Только и всего? Проявила этакое благородство. Выступила защитницей слабых и угнетенных?..
Вопреки желанию, я чувствовал раздражение и даже злость, и голос, каким я говорил, вполне передавал обуревавшие мною эмоции. Похоже, сегодня я его вообще не мог контролировать.
Девушка молчала. Она меня игнорировала, что распалило меня еще больше. Я весь кипел изнутри, а что сказать, придумать не мог. В моем лексиконе не хватало слов, чтобы высказать обуревавшее негодование. А те, что и были, затерялись в лабиринтах сознания, не находя выхода наружу. Я был похож на рыбу, выброшенную на берег: в спазмах открывал рот, а сказать ничего не мог.
– На, выпей и успокойся.
Я послушно взял протянутую девушкой бутылку с водой и сделал несколько глотков.
Что на меня нашло? Наверное, какое-то умопомрачение. Не хватало еще для полного счастья со Светланой поругаться. Тогда останусь вообще один, неизвестно где.
И все же, ее слова больно меня задели. Она не имела права быть настолько жестокой ко мне. Что я ей сделал плохого?
– Светлана, - мой голос, наконец-то, обрел твердость и спокойствие, звучал ровно, так, как мне хотелось, - ты ведь раньше была знакома с Вадимом?
Хотя и новый вопрос застал девушку врасплох, она все же решил проявить несвойственное ей терпение. Видно, не хотела окончательно портить отношения со мной.
– Допустим…
– И ты его за что-то ненавидела?
– Слушай, у тебя мания какая-то. Тебе к психиатру надо… - Но вдруг переменила тон. – Да, если тебе так хочется знать, несколько лет назад мы с ним встречались…
– Он тебя бросил, и ты его за это убила?
Я благоразумно держался подальше от девушки, и все же ее острые ногти едва не впились в мое лицо. Лишь в последний момент мне удалось перехватить нацеленную на мои глаза руку и приложить неимоверные усилия, чтобы удержать ее. Светлана оказалась очень сильной, и ее сила во много крат увеличилась за счет внезапно вспыхнувшей ярости.
– Псих ненормальный!
Светлана вроде бы успокоилась, но я, не желая рисковать, продолжал сжимать ее сразу обмякшую руку.
-
Светлане таки удалось высвободить руку. Но нападать на меня она больше не собиралась. Теперь она казалась вполне спокойной, что, в моем понимании, абсолютно не вязалось со смыслом произнесенного мной.
Она отошла на несколько шагов, подобрала ветровку и собралась уходить. Однако, напоследок обернулась и обратилась ко мне.
– Знаешь, Славик, мне тебя по-человечески жаль. Ты, наверное, действительно серьезно болен и несешь несусветный бред, даже не задумываясь об этом. И, похоже, сам начинаешь в него верить. В медицине такое, кажется, называется шизофренией.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, с чего, например, ты взял, что Вадим погиб? Да и, если по-правде, не помню, чтобы мы с тобой ходили кого-то искать. Вечно тебе что-то померещится, то дом, то еще чертовщина какая-то…
Крыть мне было нечем. Ложь была наглой, агрессивной и, тем не менее, умело подмешанная маленькая крупица истины делала ее вполне правдоподобной.
Светлана ушла, а мне на какое-то мгновенье показалось, что я действительно сошел с ума.
29
Ее темная от загара спина с красной застежкой от лифчика служила мне прекрасным ориентиром, и я понуро, отставая метров на сто, плелся следом, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями.
Слова Светланы, невзирая на их полнейший абсурд, все же сумели посеять зерно сомнения.
Теперь я не мог с уверенностью сказать, насколько реально все то, что я вижу. А, учитывая полную абсурдность ситуации, в которой пришлось оказаться, подобные сомнения приобретали видимость смысла. Во всяком случае, приняв их за исходное, можно было каким то образом связать концы с концами и объяснить все то, что раньше казалось необъяснимым. Только утешения от подобных умозаключений было мало. Ибо, если они верны, то по мне, в самом деле, давным-давно плачет психушка.
Не знаю в воображаемом или реальном мире я находился, но солнце жарило на полную катушку, рубашка промокла от пота, голову напекло и меня все время донимало чувство тошноты.
Болезнь, теперь уже не душевная, все сильнее сказывалась с каждым пройденным шагом. Я чувствовал себя очень слабым, шаги мои утратили твердость. Я шатался, словно пьяный, и каждый бугорок или ямка на моем пути представали почти непреодолимым препятствием.
Желание отказаться от бесполезной суеты, лечь прямо здесь и отключиться, получив, таким образом, желаемые покой и блаженство, становилась все назойливей. И я продолжал двигаться, ориентируясь на красный маячок Светланиного лифчика, лишь из-за какого-то тупого, не понятного мне самому, упрямства.