Месть невидимки
Шрифт:
— Как?! — взбеленился полковник. — Ах ты гадина! — схватив женщину за волосы, он притянул её лицо к себе и со скрипом в зубах процедил:
— Гадина! Не ты ли сказала «он всё-таки сделал это»?!
— Отпустите… Больно… — взмолилась Инна.
— Я тебя спрашиваю! — царапая её щетинистым взглядом, не унимался полковник.
— Я не отказываюсь.
Отбросив её голову на спинку кресла, полковник подбоченился.
— Так-то лучше, — похвалил он и с мягкой вкрадчивостью добавил:
— Сейчас садись за стол
— Ну какая может быть на тебе вина?.. Её, если и захочешь, не придумаешь.
— Хорошо, — отозвалась она и, окончательно взяв себя в руки, спросила:
— Как мне тебя называть?.. Кто ты?..
— Почему «ты»? — вскинулся полковник.
Инна с неподдельным недоумением и не без иронии посмотрела на него: мол, неужели непонятно?
Полковник скривился, но, быстро овладев собой, как ни в чём не бывало, представился:
— Я начальник следственного управления Министерства национальной безопасности, полковник Эльхан Худиев… Пишите на моё имя… Инна Борисовна…
Сделав упор на её имени с отчеством, он не преминул продемонстрировать свою осведомлённость:
— Если не ошибаюсь, ваша девичья фамилия — Марголис.
Он назвал её фамилию не столько для того, чтобы она поняла, что ему известно о ней всё, сколько для того, чтобы сыграть на её еврейском качестве. Худиев был убеждён, что любой еврей, когда дело касается его шкуры, отречется от кого угодно и от чего угодно. И он тем самым прозрачно намекал, что ей именно сейчас следует отмежеваться от преступника.
Инна слушала его внимательно. «Тыкавший» ей высокопоставленный хам из спецслужбы перешёл на «Вы». Не извинился, правда, но это чёрт с ним. Такова уж их работа. Главное — она поставила его на место. Теперь оставалось дать понять, что его намёк до неё дошёл и она категорически против.
— Я — Караева. Жена профессора Микаила Расуловича Караева, — твёрдо произнесла она.
— Правильно… — скользко улыбаясь, согласился он. — Это, конечно же, надо указать. Ни в коем случае не забывая, что вы Марголис, — гнул своё Худиев, усаживая Инну Борисовну за стол. — А главное, обязательно объясните, откуда у вас это, — полковник положил руку на коробок с броской надписью «Барф».
— Позвольте спросить, какой криминал в стиральном порошке?
— Вы не знаете, что в нем?
Караева покачала головой.
— Тем лучше! — театрально воскликнул он. — Это тоже в пользу вас. В пачке, что у меня в руках, — аммонал. Попросту — взрывчатый порошок.
— Откуда ему здесь взяться? — растерянно развела руками Инна Борисовна.
— Вот-вот! — подхватил Худиев. — Похвально!.. Напишите: мол, приносил эти пачки муж. Откуда. В каком количестве. Где хранил. У кого приобретал…
Женщина, наверное, с минуты две оцепенело смотрела на полковника.
— Ну?!.. Будете писать?! — придвигая к её пальцам ручку, нетерпеливо прогудел он.
Инна Борисовна молча кивнула.
«Всё равно его ничем не прошибёшь», — подумала она. И тут её осенило:
— А можно на имя министра национальной безопасности?
— Ещё лучше! Я лично при вас вручу ему, — предвкушая близкую удачу, пообещал он.
Поблагодарив его, Инна Борисовна в правом углу листа размашистым почерком написала:
«МИНИСТРУ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ АЗЕРБАЙДЖАНА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ Ф. ЗЕЙНАЛОВУ»
Затем, отступив, старательно вывела:
«ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ»
— Прекрасно, Инна Борисовна! Умница! — с придыханием, обдав её затхлой вонью недавно съеденного лука, похвалил полковник.
— Эльхан мялим, у меня к вам убедительная просьба. Прошу минут десять не отвлекать меня. Я не могу, когда кто-то стоит за спиной. Не в состоянии сосредоточиться.
Худиев хотел было возразить, но Инна Борисовна опередила его:
— Вам не обязательно отлучаться. Пока я буду писать, можете посидеть здесь, на диване.
— Не против. Пишите хоть целый час. Никто вам мешать не станет… Вы правы. Вам нужно собраться с мыслями, — и Худиев сел на диван.
Инна Борисовна писала быстро. Изредка, вероятно что-то вспоминая, задумывалась, а затем снова, с прежней рьяностью принималась за дело.
«Хороша баба… Лакомая стерва… Ух, какие груди и задница… Помять бы её пару ночек…», — искоса наблюдая за Караевой, смаковал полковник.
Он уже поздравлял себя с победой. И живо представил себе, как будет докладывать о ней. Обязательно расскажет, как искусно и ловко ему удалось провести эту хитрую бестию… Он на все сто был уверен, что Караева напишет всё, что ему нужно. А если что его не устроит — заставит добавить.
«Добавит. Никуда не денется… Ишь как строчит… Аж сиськи трясутся… Она всё знает о своём муженьке… Спешит отбелиться… Не поможет… Ты к нам надолго, птичка аппетитная…», — со злорадным сладострастием думал он.
Между тем Инна Борисовна вернулась к первой странице. Видимо, чтобы проверить, не упустила ли что.
— Неужели всё? — на всякий случай спросил он.
— Ещё чуть-чуть, — не отрываясь от листа, ответила она.
На самом деле Инна Борисовна лукавила. Она уже всё написала. Оставалось только поставить росчерк и указать дату.
…За дверью, в передней, слышались глухие голоса и топот снующих по кухне людей.
— Понятые здесь? — строго спросил кто-то.
— Вот они, — показали ему.