Месть Невидимки
Шрифт:
На Ваш устный запрос сообщаю:
КАРАЕВ МИКАИЛ РАСУЛ оглы родился 5.03.1950 г. в гор. Шеки.
В системе Минздрава работает с 1975 года, сразу после окончания Первого Московского медицинского института. Обучаясь в означенном институте, он одновременно являлся студентом-заочником Московского Высшего технического училища им. Баумана.
В 1976 году, без отрыва от работы врача-психиатра в Бакинском психдиспансере №I, он заканчивает его, и ему вручают диплом инженера ЭВМ…
«Каналья, не написал – «красный», диплом
. ..Через полтора года Караев М.Р. назначается заведующим отделением диспансера, а через короткое время выдвигается на должность зам. главврача.
В 1980 году решением Коллегии Министерства его направляют главным врачом крупнейшей в республике Маштагинской психиатрической клиники. В том же году он защищает диссертацию на степень кандидата медицинских наук.
В 1983 году завершает докторскую диссертацию и в Ленинграде (ныне С.–Петербург) защищает ее. Ему, как доктору медицины, присваивается звание – профессор и поручается организовать при Государственном институте усовершенствования врачей кафедру «Психиатрии и кибернетики», которой по сей день руководит.
В 1985 году Учёный Совет МВТУ им. Баумана за диссертацию по весьма сомнительной тематике – «Электронная технология как важный аспект методологии лечения психических заболеваний» – присуждает ему степень кандидата технических наук.
Столь быстрой и успешной карьере, по его собственному утверждению, он обязан бывшему министру, который являлся активным политическим противником Президента, открыто критиковал его и поддерживал экстремистски настроенных заговорщиков. Его арест и законное осуждение Караев М.Р. громогласно осуждал, заявляя, что того, якобы, оклеветали.
Такая позиция проф. Караева объясняется тем, что, благодаря открытой поддержке бывшего министра, ему, занимающему должность главного врача Маштагинской психиатрической клиники, было позволено создать в вышеупомянутом институте кафедру, ничего общего не имеющей с медициной, вообще, и с психиатрией, в частности.
Имея два взаимопротивоположных образования, проф. Караев на протяжении многих лет пытается убедить коллег, в т.ч. и признанных мировых светил – Б.Колби (Великобритания), Г.Бирони (Италия), П.Лаваль (Франция), академик Г.В.Груздев (Россия) – о перспективности исследований проблем психиатрии в плоскости физико-технических подходов.
Прилагая письмо-отзыв одного из названных мною выдающихся психиатров планеты – русскогоитальянского ученого Г.Груздева, беру на себя смелость привести выдержку из него.
“Идею уважаемого профессора М.Караева, – пишет он,– на мой взгляд, следует не рассматривать, а диагностировать. Проводить много времени в обществе людей с тяжелыми психическими отклонениями – дело похвальное, но чревато хорошо известной специалистам опасностью. Опасностью, которая, очевидно, не миновала добросовестного доктора”.
Трудно не согласиться с г-ном Груздевым, столь тактично сформулировавшим недуг профессора Караева М.Р. В его поведении явно присутствуют
Исходя из изложенного, министерство ненавязчиво, но неуклонно ограничивает выступления профессора перед массовой аудиторией, а, тем более, перед молодыми врачами и студентами.
Психическая деградация проф. Караева М.Р. вызывает в нашей среде искреннее сожаление, а его резкие выпады в адрес властей объясняются симптомами "мании величия". На мой убежденный взгляд, проф. Караев М.Р. нуждается больше в снисходительности, нежели в санкциях государственного осуждения.
С глубоким уважением…
И подпись. Заковыристая. Витиеватая. С закорючками и крендельками. Любой графолог определил бы, что представленная ему на анализ роспись, принадлежит человеку непомерно самовлюблённому и, вместе с тем, обладающему недюжинными способностями к интригам и коварству.
Вот это был бы диагноз. Не в бровь, а в глаз. Караева так и подмывало стукнуть кулаком по столу. С каким удовольствием он вломил бы этому подлецу.
“Всё чушь! Иезуитская полуправда!” – кипел он и готов был в голос крикнуть об этом. Но не мог. На смерть перепугал бы мирно сопящих в своих креслах шкафообразных ребят. Хотя, как он сейчас понял, они вряд ли услышали бы его…
В кабинет бесшумно влетел Пуфячок.
– Хозяин! – сдавленным голосом шепнул один из Шкафов, и они оба с необычайной прыткостью повскакивали с мест.
– Ну, где он?! Докладывайте! Живо! – прокудахтал хозяин.
– Он пропал, сэр, – потерянно проговорил Угрюмый.
– Что ты мелешь?! – подскочив к нему, грозно вышипел Пуфячок.
– Так точно, босс! Он исчез, – подтвердил драчливый Малый Шкаф.
– За кого вы меня принимаете? – с леденящей душу угрозой, спросил он. – Это вы того… – он покрутил пальцем возле виска. – Это у вас крыша поехала!
– Никак нет, сэр, – виновато возразил Угрюмый. Мы его взяли. Я сидел с ним на заднем сидении. И вдруг… он пропал… Николай, – он кивнул на товарища, – не успел тронуться с места.
Лицо Пуфячка перекосило, словно он, сдуру, зажевал горького перца и задохнулся им.
– А что скажешь ты, Ник? – с неимоверным трудом, заглушив в себе ярость, обратился он к Шкафу малому.
– Витёк не врёт… То есть…, – быстро поправился он, – Вик говорит правду, хозяин. Так оно и было. Они сели позади, а я за руль. А потом…
– Что потом, Ник? – вкрадчиво дознавался Пуфячок. – Давай! Давай!
– Потом случилась та бесовщина. Витек крикнул: «Мать твою, Коля, куда он подевался?!» Я обернулся, а того, чернявого, и след простыл… На сидении лежал только вот этот баул. Его баул. Чертовщина какая-то… Звука открывающейся двери я не слышал. Вряд ли он сумел бы их открыть. Я их заблокировал… Улица была пустой, а он человек приметный.