Месть по-французски
Шрифт:
— Ты победил, — резко сказала Жаклин.
— В самом деле?
— Разумеется! Ты жив. Мы сумели уехать из Англии, прежде чем они успели привлечь тебя за убийство. Даже Эллен и ее другу не удалось нагнать нас. Можешь ликовать. Ты победил.
— Ты так думаешь? — пробормотал Николас, в глазах его мелькнуло какое-то странное выражение. — Не сказал бы. Во всяком случае — пока. А ты не отказалась от своего намерения прыгнуть за борт?
«Как всегда, издевается! Видит меня насквозь и понимает, что я притворяюсь», — с горечью подумала Жаклин. Залив
— А у меня есть какой-то выбор?
Блэкторн усмехнулся:
— Внизу есть каюта. Просторная, с большой удобной кроватью. Путешествие продлится три дня — мы можем узнать друг друга получше, нам никто не помешает.
Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Жаклин, отвернувшись, смотрела на море. Нет, черт возьми, она не хочет умирать. И ей не хочется, чтобы он снова прикасался к ней своими большими белыми руками.
— Ну, Мамзель, что ты выбираешь? — спросил он. — Смерть или бесчестье?
В голове у нее все путалось. Судно поднималось и вновь опускалось на волнах, и ее начало мутить. Господи, если ей придется вновь перенести морскую болезнь, как тогда, когда они с Эллен плыли в Англию, она уж лучше смерть предпочтет!
На палубе были широкие перила; Жаклин положила на них руки. Николас и не пошевелился, чтобы помешать ей.
— Я бы предпочла объятия моря твоим, — сказала она.
— В самом деле? — Ее слова вроде бы его совсем не тронули. — Что же тебе мешает? Может быть, подсадить?
Перила были расположены высоко, а она маленького роста. Жаклин хмуро посмотрела на него.
— Обойдусь без твоей помощи. Пусть только судно перестанет так сильно качать.
— Сомневаюсь, чтобы это случилось. Северное море очень неспокойно. Думаю, что нас будет так швырять до самой Голландии.
Побледнев, она вцепилась в перила.
— Значит, мы плывем в Голландию?
— Разве я этого не сказал?
— Извини, но я не очень-то доверяю твоим словам.
— О, это ты меня извини, — сказал он, элегантно поклонившись, и Жаклин страшно захотелось ударить его по лицу. — Так ты готова спуститься в каюту?
— Чтобы выносить твои приставания? Ни за что!
— Нет, дорогая. Для того, чтобы привести себя в порядок. Ты стала восхитительно зеленого цвета. Думаю, что тебе надо остаться одной. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя вырвало на палубу? Как хочешь.
О, с какой радостью она сейчас столкнула бы за борт его самого! Но в данный момент даже жажда мести отступала перед насущной потребностью лечь в кровать.
— Я хочу в каюту, — еле выговорила она и, шатаясь, отошла от перил.
Блэкторн подхватил ее на руки. У нее еще больше закружилась голова, и она совсем уж потеряла контроль над собой.
— Бедное дитя, — пробормотал он. — Еще раз спаслась от злого волка.
— Не уверена, — чуть слышно прошептала Жаклин. — Сейчас я морской болезни даже тебя бы предпочла.
Он засмеялся, как человек, морской болезни не подверженный.
— Моя дорогая, такой комплимент меня просто уничтожает как мужчину!
Жаклин так старалась удержать в себе содержимое желудка, что не обратила внимания на каюту. Она лишь чувствовала, что кровать мягка, свет, слава богу, слабый, качка ощущается все больше, а Блэкторн смотрит на нее с поистине дьявольской улыбкой.
— Уйди, если не хочешь, чтобы пострадал твой наряд, — еле выговорила Жаклин. — Мне сейчас дурно станет.
— Разумный совет, дорогая. Но сначала прими этот знак уважения.
Господи, да неужели он все-таки начнет приставать к ней?! Но Блэкторн был слишком умен для этого. Он просто сунул ей в руки таз и вышел. Вовремя.
— А где Мамзель? — спросил Тавернер, появившись на пороге маленькой каюты, которую, как понял Николас, ему теперь до конца путешествия предстояло делить со слугой.
— В своей каюте. Думаю, мы теперь не услышим от нее ничего, кроме стонов, пока не приплывем, — сказал он небрежно, наливая в бокал бренди, которое захватил с собой. Он протянул бутылку Тавернеру, но тот покачал головой.
— Мне вот что интересно, — сказал Тавви, тяжело усаживаясь напротив него. — Какого рожна вы потащили ее с собой?
Губы Николаса искривила неприятная улыбка.
— Я думаю, что ответ очевиден.
— Нет, сэр, совсем нет, — решительно сказал Тавви. — У вас было достаточно времени поразвлекаться с ней, пока я там все разузнавал. А она ведь не бог весть какая красавица, да и в любовных утехах наверняка не так-то много смыслит.
— Ну что ж, пожалуй, — согласился Николас.
— Тогда что же? Зачем вы тащили ее с собой через всю Англию и Шотландию? Почему выбрали эту старую посудину, вместо того чтобы плыть на приличном корабле во Францию? Почему вы не оставили ее в Дунстере? Ваша кузина и ее кавалер нашли бы ее, забрали с собой в Англию, и все было бы в порядке. Не понимаю, зачем все это.
Николас вздохнул:
— Не уверен, Тавви, что должен давать тебе отчет.
— Может, вы хотите ей отомстить? Правда, она пробовала убить вас. Но я-то вас знаю, вы на нее зла не держите. Куча женщин, да и мужчин тоже, хотела бы вас убить, и должен сказать — довольно справедливо. Почему вы не отпустите эту несчастную крошку?
Николас улыбнулся так, что любой другой на месте Тавви струсил бы.
— Несчастную крошку? — переспросил он. — Не думал, что она произвела на тебя такое впечатление, Тавви. Разве мы говорим не о той женщине, которая ударила тебя по башке бадьей и оттащила в кусты?
— Да, она боевая, ничего не скажешь. Я просто не люблю, когда карты подтасовывают.
Николас очень осторожно поставил свой бокал.
— Как давно ты меня знаешь, Тавви?
— Больше десяти лет, сэр.
— Обойдемся без «сэра», Тавви. Ты ведь задаешь вопросы, какие ни один слуга не посмел бы задать, — поэтому давай говорить на равных. Почему ты думаешь, что я должен отпустить ее? Откуда этот приступ жалости?