Месть подают холодной
Шрифт:
Это он знал по себе. Частенько ему доставалось за то, что осмеливался огрызаться и не желал кланяться. Прохор невольно сжал кулаки. А с другой стороны, если бы над ним не издевались, то он и не начал качаться и не научился бы драться. Выработанная привычка выхватывать из информации плюсы дала о себе знать. Мужчина невесело усмехнулся. А какой же плюс можно извлечь из первой не то что неразделенной, а осмеянной, униженной и растоптанной любви?
Вот она –
Обведя глазами одноклассников, он вдруг улыбнулся. Единственное светлое пятно – Катюшка. Тощенькая, плоская, как доска, с такими же, как у него, огромными очками на носу и смешными жиденькими косичками. Такая же заучка, как и он. Они вместе ходили на химический кружок и иногда гуляли после занятий. Она была его жилеткой, утешала, когда Альбина высмеивала его.
Катюшка очередной раз выручила его, когда на Восьмое марта он подарил своей возлюбленной собственноручно сделанный шедевр – пирата на стену из ракушек и дерева.
– Малыш, если ты и дальше девушкам будешь делать подарки своими руками, то и удовлетворять себя будешь тоже своими руками, – и презрительно сморщив носик, ткнула пальчиком в подарок. – Кому пылесборник нужен?
Все подобострастно заржали. А Катюшка взяла пирата и бесстрашно заявила:
– А мне нравится. Спасибо, Альбина. Это же эксклюзив.
– Разумеется, Катенька! Он очень украсит витрину магазина «Подарки для бедных».
Прохор сжал кулаки. Как он мог страдать из-за этой бездушной куклы?! Сейчас позволив себе открыть свой персональный «Ящик Пандоры», он ужаснулся своей ментальной близорукости. Очевидно, рыцарские романы пошли не на пользу – и влюбленность в продажную девку перепутал с служением Даме сердца. Нужно было сразу же завязать на узел все свои фантазии и выкинуть из головы эту любовь. Но нет же! Упорства ему было не занимать, и, следуя примерам литературных героев, добивавшихся любви, он докатился до крайней точки унижения. Прохор скрипнул зубами. Ругать себя – это явно тупиковый путь, но те минуты запредельного унижения, пережитые двадцать лет назад, будто каленым железом выжгли на сердце клеймо позора.
После пирата он решил сделать уже значимый, по мнению модных журналов, подарок. Начал собирать деньги на настоящий, не хэнд мейд.
На выпускном вечере он осмелился и подошел к своей Даме сердца. Краснея и запинаясь, он достал коробочку и протянул ее Альбине.
– Альбина, я хочу тебе сделать подарок. Чтобы ты всегда знала, что я тебя жду. Если вдруг понадобится помощь, только скажи.
Подошедший Шерхан увидел эту трогательную сцену и заржал:
– Надо же, Прошка – картошка понял, что подарки покупают. Альбиночка, ты же отблагодаришь мальчика? Так, как ты умеешь? – наглец заговорщически уставился на девушку.
До той, наконец, дошло, что приятель что-то затеял, и она ответила:
– Конечно, мой преданный рыцарь заслуживает награды. Мы к этому вопросу еще вернемся.
И действительно, не прошло и получаса, как к нему пошла Марина, фрейлина королевы, и сунула ему в руку записку: «Обещанная награда ждет своего рыцаря. Следуй за подателем сего и ни о чем не спрашивай». Сердце мальчишки гулко стукнуло и будто увеличилось в размерах от счастья – во- первых, ее записка, хранящая запах французских духов, во-вторых, – и это распирало его от восторга – она была написана в стиле его любимых приключенческих романов. Сейчас он понял, что значит выражение – «На крыльях любви». Не помня себя, он, как бычок на привязи, шел за девушкой. Остановились перед дверью малого зрительного зала – выпускной у них проходил в новом Доме культуры.
Марина подала повязку на глаза и, хитро прищурив свои лисьи глазки, приказала:
– Надевай и не подсматривай.
Прохор послушно надел повязку. Тревожные, вернее разумные, мысли, конечно, приходили в голову, но анестезия от влюбленности была сильней.
– Поцелуй меня, мой верный рыцарь! – от звуков любимого голоса он почувствовал, как сладкая дрожь прошила его позвоночник, как ладони вспотели и ноги стали ватными.
Теряя голову от счастья, он почувствовал на своих губах горячие губы. Первое мгновение ему казалось, что земля уходит из-под ног. Однако той химии, о которой столько говорят, не случилось. Жадными руками он обхватил талию девушки и потрясенно замер. Ее руки шарили у него в штанах, расстегивая ремень и ощупывая начинавшую твердеть плоть. А он под своими ладонями почувствовал негнущуюся, крепко сбитую фигуру. Явно не похожую на гибкую, тонкую Альбины.
Конец ознакомительного фрагмента.