Месть предателя

Незнанский Фридрих Евсеевич

Гордеев опять глотнул кофе.

– М-да, – сказала Доброва, – прежде убивали из-за женщины, из-за нанесенного оскорбления и из-за денег тоже, конечно. Но теперь все чаще из-за денег, наркотиков…

Гордеев развел руками: мол, что поделаешь, такова нынешняя жизнь.

– Хотите еще кофе? – спросила Юлия Петровна.

– Нет. Спасибо, – отказался Гордеев. – Хотя ваш кофе мне очень понравился.

– А я еще выпью.

Доброва налила новую чашку чаю.

– Семьи Поташева и Невежина, – начала свой рассказ Юлия Петровна, – были дружны. Познакомились они еще в роддоме – я

имею в виду матерей моих учеников. Там была особая история, я расскажу чуть позже… Так что Федя и Эдик были знакомы едва ли не с рождения. Ко мне они попали после четвертого класса. Именно тогда я и стала их классной руководительницей. С пятого по десятый класс. Шесть лет они находились в поле моего пристального внимания.

– Юлия Петровна, какими были их взаимоотношения?

– Ровными и дружественными. Они повсюду бывали вместе. Их интересы во многом совпадали.

– На протяжении всех шести лет?

– Почти… Хотя… С некоторых пор, класса, наверно, восьмого, стала отмечать некоторые изменения.

– Какие?

– Все дело в том, что Эдик Поташев был очень амбициозным мальчиком. Правда, он старался этого не показывать. Но меня провести было трудно.

– А в чем это выражалось?

– Поташев был способным мальчиком. Очень способным. Но все-таки не таким, как Невежин. Феде все давалось легче, чем Эдику. И потому Поташеву, чтобы не отстать от друга, приходилось прикладывать больше усилий и тратить больше времени.

Доброва отпила немного чаю.

– Ну а я, зная о его амбициозности, пыталась использовать это качество ему же на пользу.

– Каким же образом?

– Я старалась чаще ставить в пример Невежина, отчего Поташев старался не только догнать Федора, но и опередить его. И, как мне кажется, это пошло только на пользу обоим. Свидетельством тому являются золотые медали моих учеников.

Доброва замолчала. Ее лицо приобрело задумчивое выражение. Гордееву было видно, что она пытается вспомнить какие-то детали событий более чем двадцатилетней давности. Юрий терпеливо ждал продолжения.

– Где-то с класса восьмого, – продолжила свой рассказ Юлия Петровна, – я вдруг стала замечать, что амбициозность Поташева начинает принимать несколько даже болезненный оттенок. Соперничество стало более жестким. Правда, только с одной стороны.

– Со стороны Поташева?

– Да.

– А как относился к этому Невежин?

– Никак.

– То есть?

– Если Федор и замечал это соперничество, то не придавал ему никакого значения. Может, потому, что он всего достигал играючи. Без видимых усилий. Невежин был примером для всего класса.

– И Поташева это раздражало?

– Да. И началось это с восьмого класса.

– Как вы думаете, с чем это могло быть связано? Между Поташевым и Невежиным случались какие-то серьезные конфликты?

– Ссоры бывали, как и у всех. Но мальчики быстро мирились.

– Тогда что же?

– На мой взгляд, истинной причиной было другое.

– Расскажите.

– Пубертатный период!

– Период полового созревания? – переспросил удивленный Гордеев.

– Да, – подтвердила учительница и продолжила: – Вернее, его окончание.

– Почему вы так думаете?

– В

это время подростки становятся агрессивными и жестокими. У них появляются комплексы. Они хотят самоутверждаться. В этот период со многими из них бывает трудно найти общий язык. Переходный период – это очень сложный момент. Вы, Юрий Петрович, вероятно, знакомы с таким термином: «трудные подростки»?

– Да, – подтвердил Гордеев.

– К тому же, – продолжила Доброва, – в этот период у детей начинает проявляться интерес к противоположному полу.

– Поташеву и Невежину нравилась одна и та же девочка? – спросил Гордеев, который с большим вниманием слушал старую учительницу.

– Вы, Юрий Петрович, меня опережаете, – укоризненно улыбнулась Доброва. – Мне нравится ваша проницательность, но догадка ваша верна не совсем.

– В чем же я ошибся? – спросил Юрий, улыбаясь.

– Дело в том, что Эдику действительно нравилась в то время одна его соученица. Но она не обращала на Поташева никакого внимания. Школьницам, как правило, нравятся старшеклассники, а на своих ровесников они почти не смотрят… не замечают их. Но в нашем случае ситуация оказалась обратной. Этой ученице, а звали ее Инна Березкина, нравился Федя Невежин.

– Наметился банальный треугольник?

– Да. Отчасти я этому даже способствовала.

– В самом деле?

– В то время Инна Березкина очень серьезно занималась спортом. Она входила в сборную Москвы по художественной гимнастике. Кажется, у нее был какой-то очень высокий разряд. Инна часто уезжала на спортивные сборы и соревнования. Ее, насколько я помню, считали очень перспективной спортсменкой. Но занятия спортом стали негативно отражаться на учебе. Девочка стала хуже учиться. И тогда я решила прикрепить к ней Федю Невежина. В школе это обычная практика. Сильный ученик вытягивает отстающего.

– Юлия Петровна, а почему вы решили, что «буксиром» должен стать Невежин? Вы ведь видели, что Поташев проявляет интерес к Березкиной?

– Ну, во-первых, интерес Поташева стал проявляться с восьмого класса, а Невежина к Березкиной я приставила еще в седьмом. Второй причиной было то, что Федя являлся альтруистом, в отличие от Эдика, который был очень практичным мальчиком и зря ничего не делал. Он даже списывать давал только тем, кто ему был нужен или мог пригодиться. И мне это было хорошо известно.

Доброва запнулась и сделала паузу в своем рассказе.

– Юлия Петровна, вас что-то смущает?

– Скажите, ведь то, что я вам сейчас рассказываю, может потом быть направлено против Эдуарда?

– Или на благо Федору Невежину.

– Но, может, это убийство, которое произошло, заказали вовсе и не Поташев с Невежиным?

– Именно поэтому я к вам и приехал. Мне необходимо во всем разобраться. И чем больше у меня будет информации, тем легче будет защищать Федора Невежина. А кто прав, кто виноват – это решает только суд. Только по приговору суда можно объявить человека виновным в том или ином преступлении. И потом, Юлия Петровна, если откроются обстоятельства, которые будут говорить о невиновности Невежина, дело может до суда и не дойти. Но для этого мне нужно знать как можно больше… Как можно больше.