Месть прошлого
Шрифт:
– Вот глупая мотохвостка! И почём бёгла от мужика, ежли сейчас сама на него липнет?
– Ты по что это? – прищурилась Рыжжа.
– Да по Майяри! Глянул я к ним, а этот прямо на ней и уснул. Да в одёже, в одёже уснул! – поспешил уточнить мужик, пока сестра не запустила в него посудой за недогляд. – Видать, умаялся с пути. Я его стащить думал, так она: «Не надо. Пущай спит». И руками его обвила. Тьху! Что ж бабы за дурной народ такой?! То не по сердцу, то от сердца не оторвёшь! Мука с вами одна!
Глава 12. Утро в саду
Ночь в деревеньке прошла спокойно, гости не чудили, как опасались самые подозрительные из жителей, и ответственно проспали всю ночь, утро и соизволили открыть глаза только ближе к полудню.
Всё это Майяри рассказал Бешка, неодобрительно на неё посматривая. Та безошибочно почувствовала, что отношение мужика к гостям изменилось и изменилось не в её пользу. Но ничуть не удивилась: если господин Ранхаш всё это время спал рядом с ней (точнее, на ней), то хитрый и коварный господин Шидай пророком бродил где-то по деревне.
Сама она вместе с хареном проспала весь вчерашний день – дорога и ей далась тяжело – и проснулась только поздно вечером. В доме Бешки было непривычно тихо, обычно-то дети всё вверх дном переворачивали, а спину и затылок ломило от неудобного положения. За всё это время харен даже не подумал сменить позу, и вся шея зудела из-за исцарапавшей её щетины. Да ещё и в тулупе было дико неудобно, но хоть спина не замёрзла.
Кое-как выбравшись из-под мужчины, Майяри отправилась обустраивать нормальное место для сна. Нормальное в понимании гавалиимцев. Те избы дровами не отапливали. Дерево было ценно и шло только на приготовление пищи. И то не всегда. В остальных случаях использовали горячильные камни, которые в болотах находились во множестве. Их прятали в специальных местах под полом, чтобы прогревать избы, либо же под лежанками. Сама Майяри первые месяцы жизни на болотах жгла найденный хворост в очаге, чтобы согреться, даже не подозревая, что совершает чуть ли не святотатство.
Отыскав в полу поднимающуюся крышку, девушка разложила под ней горячильные камни, потом сверху настелила одеяла и осторожно позвала харена. Тот проснулся сразу, раздражённо уставился на свои пустые руки и молча пошёл на зов. Майяри помогла ему снять сапоги и плащ – утомлённый оборотень казался ей совершенно разбитым и больным, не помочь ему было бы кощунством – и свернула из одного одеяла подушку помягче. Зря только старалась: не успела она пискнуть, как харен опять подгрёб её к себе и, забросив ногу на её бедро, прижался щекой к виску девушки. И мгновенно уснул. Как Майяри себя костерила, что не додумалась снять тулуп, прежде чем будить оборотня. А ближе к утру начала остро сожалеть, что не сообразила дойти до отхожего места. После этого терпения её хватило только на полчаса, и, змеем вывернувшись из объятий мужчины, Майяри подложила вместо себя тулуп и опрометью бросилась к одинокому деревянному строению во дворе.
Потом уже походила по дому, поговорила с Бешкой и помогла мужику по хозяйству. Господин Ранхаш продолжал спать, крепко прижимая к себе пахнущий Майяри тулуп, и девушка вышла посидеть на крылечке. Погода сегодня занялась замечательная, на небе не было ни облачка, солнце уже с рассвета начало сеять вокруг тепло, и намёрзший за ночь ледок быстро растаял и ручьями потянулся на юг, в сторону Каменного Порога и болот. От земли поднимался холодноватый туман, но Майяри даже не подумала вернуться в избу хотя бы за одеялом и тревожно щурилась: пыталась решить, что делать с угрозой харена, и боялась встречи с господином Шидаем.
Через час, когда девушка совсем уже истерзалась, дверь за её спиной скрипнула и на ступеньку рядом с её бедром опустилась нога харена. Не успела Майяри опомниться, как вторая нога оказалась рядом с другим её бедром, и оборотень уселся за её спиной и, притянув к себе, уткнулся лицом в плечо девушки. И опять заснул. Вышедший следом Бешка с ворчанием набросил на них одеяло и пошёл хлопотать по хозяйству дальше.
– Тяжко тебе? – с ехидством спросил Викан, опираясь на топор.
Майяри угрюмо
Оборотни кололи дрова. Рыжжа почесала голову, думая, что бы такого поручить гостям, которые и знать ничего не знали о жизни в садах, и отправила колоть стащённые к её избе брёвна. Местные мужики успели разделать их на чурбаки, но вот дальше работа застопорилась: природа начала пробуждаться и сады потребовали внимания.
Колка дров превратилась в настоящее представление. Полюбоваться на гостей сбежались девки со всей деревни. Майяри тоже отметила, что мужчины в закатанных до локтя рубашках были чудо как хороши за работой. И каждый по-своему. Хихикающие девушки разбились на две группки и из-за заборчика разглядывали мужчин. Среди поклонниц Викана в основном были молоденькие девчонки, которые по юности лет всё ещё любили мужиков глазами. Прекрасный гость казался им младшим братом самой богини: этаким шалопаем, с которым всегда весело. Викан подмигивал им и широко улыбался, отчего девчонки не переставая хихикали.
Среди поклонниц Ирривана девки были постарше и похозяйственнее. Суровый оборотень, молча делающий свою работу, радовал их до смущённого писка. Всем был пригож. Да ещё имел всё самое важное… хи-хи-хи… для мужика в достатке. Даже в излишке. И плавающим по воздуху зверем оборачивался. Ирриван на них внимания не обращал, словно томно вздыхающих девок и вовсе не существовало. Смотрел он только на маленькую девочку, которая каждый раз, как оборотень раскалывал очередной чурбак, подтаскивала новый и отходила в сторону, с самым серьёзным видом наблюдая за мужчиной. Тот не прогнал её сразу, наверное, от удивления, а потом как-то привык, да и место для наблюдений девчонка всегда выбирала такое, чтобы уж точно поленом не зашибло.
Девчонку звали Яйликой. Майяри всегда очень нравился этот серьёзный неулыбчивый ребёнок. Точного её возраста девушка не знала, но предполагала, что той не больше десяти лет. Яйлика была известна почти во всех гавалиимских деревнях тем, что родилась с чешуйками на теле. Такое бывало и раньше, но нечасто, и садовники, передавшие истории прошлого исключительно устно, не были уверены, что действительно бывало. Поахав над ребёнком, местные со свойственным им добродушием решили, что боги уже при рождении отняли у девочки всё её зло, не дав болотам возможности выгрызть его зубами. Наверное, в прошлой жизни новорождённая сотворила что-то очень хорошее.
На взгляд Майяри Яйлика была очень красивой девочкой. Ладненькая такая, аккуратненькая, как куколка. И личико такое небольшое, с белой нежной кожей и яркими, сурово сжатыми губками. Вот только по скулам, начиная от самого носа, к ушам тянулась россыпь перламутрово блестящих чешуек, перемежающаяся с выцветшими за зиму веснушками. А большие глаза имели глубокий тёмно-зелёный цвет и узкий, возбуждённо подрагивающий зрачок. Чешуйки также блестели на дланях девочки и украшали её локотки, колени, рассыпались по позвоночнику и густо покрывали верхнюю часть ягодиц. Это Майяри уже знала, так как ей довелось лечить малышку от «застудной» болезни. Мать Яйлики, орлицей вьющаяся над каждым из своих девяти детей, тогда всех знающих нелюдей просила посмотреть на дочь. Да и тёмно-русые волосы девочки, казалось, имели зеленоватый оттенок, как слегка зазеленившийся древесный ствол.