Месть розы
Шрифт:
Для Марии теперь весь мир вращался вокруг предстоящего брака, и жалкое объяснение Маркуса показалось ей вполне разумным.
— Благодарю вас, сударь. Это большая честь для нас. Я передам ваши слова дочери.
И она протянула руку за кольцом.
Чего-чего, а этого Маркус никак не ожидал.
— А разве… Можно мне увидеться с ней лично?
— Ох, нет! В отсутствие брата она, естественно, не принимает мужчин.
Мария с улыбкой взяла кольцо из непроизвольно расслабившейся руки Маркуса.
— Не желаете ли что-нибудь выпить?
— Вообще-то мне непременно нужно кое-что обсудить с ней.
Маркус изо всех сил старался скрыть свое отчаяние,
— Он… Конрад… его величество хотел бы знать… он интересуется, есть ли у нее какие-нибудь вопросы, или тревоги, или просьбы любого рода. Хозяйственные проблемы… ну, уверен, вы меня понимаете…
Мария задумалась, а потом ответила:
— Нет.
Маркус некоторое время молча смотрел на нее, спрашивая себя, что делать дальше. Может, его план еще сработает. Должен сработать. Может, женщина сама подскажет ему, что делать.
— Благодарю, я и в самом деле не прочь выпить. Только что-нибудь покрепче. Выпьете со мной, сударыня?
— Я? — ошеломленно спросила Мария.
— По-вашему, это неприлично? — Маркус оглянулся. — Можно в присутствии кого-нибудь из слуг.
— Нет, это не неприлично, — поспешно ответила Мария. — Просто такого прежде не бывало. Ни один мужчина в мире никогда не проявлял интереса к такой старой женщине, как я.
Маркус удивленно посмотрел на нее.
— Вы совсем не старая. — Он и в самом деле так думал. — Вряд ли вы старше меня.
— Но о чем со мной можно говорить? — Мария залилась краской. — Я никогда не могла похвастаться живым умом своей дочери. Домашние проблемы — вот все, что я могу обсуждать.
Маркус слегка расслабился и улыбнулся. Вот он, выход.
— Я, между прочим, и сам большой знаток домашних проблем, сударыня. Знаете, кто я? Главный сенешаль императора. Я заправляю его двором, как вы своим домом. Поэтому его величество и доверил мне это поручение. Уверен, мы оба будем удивлены, как много между нами общего. Позвольте мне, как вашему скромному слуге, повторить свой вопрос: вы выпьете со мной?
После трех бокалов хозяйка дома окончательно опьянела, даже не догадываясь об этом. Служанки, без сомнения, поняли бы, но она отослала их, рассчитывая всласть поболтать с человеком, прекрасно понимающим, что такое груз мелких, незаметных постороннему глазу домашних проблем. Они с Маркусом только что прикончили целый кувшин чего-то гораздо более кислого и крепкого, чем вино. Мария говорила как заведенная, не уставая удивляться тому, что такой представительный мужчина проявляет искренний интерес к ее жалкой жизни. В качестве благодарности она предложила ему все свои личные драгоценности. Маркус, бессчетно поблагодарив ее, согласился взять лишь кольцо с ониксом, которое сам же преподнес ей прежде.
Она повела его сначала на крышу, где, щурясь от ослепительно ярких лучей заходящего солнца, показала более чем скромные виноградники и фруктовые сады («У нас самые лучшие вишни и персики, сударь, потому что мы правильно подрезаем деревья»), а потом в подвал. Там они вместе осмотрели вина и несколько кувшинов прихватили с собой, чтобы гость мог удовлетворить свое желание попробовать образцы местных вин. Беседа перескакивала с одной темы на другую: они обсудили, какие типы слуг нравятся им меньше или больше, обменялись советами по поводу ведения учета, и Маркус подогрел ее интерес, обнаружив недюжинные познания в изготовлении кудели. Язык у Марии развязывался все больше и больше. В конце концов, уже после наступления темноты, Маркус сумел снова увести ее в маленький,
Он терпеливо выслушал бесчисленные, совершенно заурядные истории о том, какими милыми, смышлеными и послушными детьми были Линор и Виллем, насколько Линор во всех отношениях всегда превосходила свою скромную мать, хотя и унаследовала ее единственную привлекательную черту — яркие зеленые глаза. Поворачивая разговор то так, то эдак, Маркус попытался вынудить ее рассказать не только о хороших сторонах своих детей, однако Мария не поняла его намеков. В конце концов, разочарованный, но с улыбкой, словно приклеенной к лицу, он спросил напрямую:
— Но конечно, ваши ангелочки иногда и шалили?
Она на мгновение задумалась, а потом ответила с пьяной театральностью:
— Ах, нуда… был случай, когда они повели себя своевольно… точнее говоря, Линор.
И замолчала. Пытаясь не выказывать особой заинтересованности, он кивком попросил ее продолжать.
— Они были еще совсем маленькие… ей меньше десяти, ему чуть больше.
Да, пожалуй, брат и сестра тогда и впрямь были совсем юные; какой бы грех они в то время ни совершили, его можно списать как детскую шалость. И все же Маркус решил, что следует выслушать хотя бы это, если больше Мария не в состоянии ничего предложить.
— Все произошло, когда умирал его величество император… старый, не мой будущий зять. Виллем рассказывал вам, как получилось, что мы потеряли все земли?
— Да, кое-что, — ответил Маркус. — Но без подробностей. Буду очень признателен, если вы изложите мне их.
Рассеянное внимание вдовы привлекло что-то в углу комнаты.
— Ах, эту тарелку надо сменить, — пробормотала она. — Один момент.
Мария позвала старого слугу, и тот принес из угла маленькую тарелку с чем-то похожим на тошнотворный сироп, усеянный мертвыми мухами. Унося ее с собой, старик без единого слова вышел, бросив на Маркуса любопытный взгляд.
— Прошу прощения, сударь. Это смесь молока и желчи зайца, страшно ядовитая для мух — в этом году их так много расплодилось. Почти как комаров.
Маркус с трудом сумел скрыть отвращение.
— Мы в замке используем листья ольхи. Они выглядят, мне кажется, не так… противно.
Мария просияла.
— Прекрасная идея! Обязательно попробую. Свежие или сушеные? Листья ольхи, надо же! Мне это нравится.
— Вы рассказывали о вашем семейном поместье…
— А-а, да. Подробности… это все слишком сложно и скучно. Истина в том, сударь, что нас обокрали. У нас были прекрасные земли, полученные прямо от императора: город Доль принадлежал нам, и тамошняя крепость. В часовне этого форта я и венчалась, знаете ли. И все эти соляные шахты на юге, и две серебряные, и одна медная. И кроме того, половина земель отсюда до Безансона принадлежали моему мужу по праву рождения, не как бенефиция. [10] Ну, может, не половина, а треть. Мой благородный муж — а он был, только вообразите, даже красивее, чем мой сын, — погиб в расцвете сил, защищая границы империи. Потрясенная его смертью, я доверилась тому, кому доверять не следовало, и внезапно мы лишились всего. Каким-то образом все отошло графу — не только то, что муж получил как бенефицию, но вообще все.
10
Бенефиция — земельные владения, пожалованные феодалом своему вассалу за определенную службу.