Месть самураев (трилогия)
Шрифт:
Черная горная пантера, сидящая на ветке, готова была прыгнуть вверх по склону. Ее спина изогнулась, как лук, а задние лапы напряглись, как деревья под ураганным ветром. Однако в последний момент она оглянулась, сверкнув желтыми глазами, в которых плавала ярость, и Натабура понял, что это дух гор – Оками. Афра болтался у нее в зубах, как мотоги – тряпичные приношения Богам.
Затем она прыгнула, но преданный и верный годзука (будто бы только и ждал своего момента) уже летел к цели. Впрочем, Натабуре ничего другого не оставалось. Другие варианты были заранее проигрышны и не учитывались судьбой. Момент и воля сложились в едином рывке, и в то мгновение,
Афра был почти цел, только на холке виднелись глубокие раны. И хотя он глядел на Натабуру озорными глазами, дела были не так хороши, как казались.
– Наму Амида буцу! Наму Амида буцу! – подскочил Язаки. – Вовремя мы! – и осекся, увидев залитого кровью Афра.
Натабура присел, зажав Афра в коленях, и наложил руки на раны. Он три раза произнес молитву из индийских сутр. Афра замер, словно поняв, что его лечат.
– Помоги нам, о Великий Самосущий! – закончил Натабура и отнял руки.
Кровотечение прекратилась. На месте ран запеклась корка. Афра встал на лапы и встряхнулся, а потом в знак дружеского расположения лизнул руку Натабуры.
– Я не знал, что ты так умеешь… – оторопело произнес Язаки. – Наверное, ты Бог врачевания?
– Нет, – смутился Натабура, – по-вашему, я всего лишь дзидай, а по-нашему – бусидо или самурай. Я умею совсем немного.
Конечно, он не рассказал, что учитель Акинобу обучал его искусству останавливать кровь, заживлять гнойные раны, сращивать кости, используя травы и молитвы. Много раз эта его способность выручала их в долгих путешествиях.
– Все равно здорово! – Язаки едва не пал на колени. Впервые он видел перед собой человека, умеющего заживлять раны. – Я тоже хочу быть самураем. Научишь меня?
Глаза его горели. Казалось, он даже забыл о своей вечной страсти – еде.
– Вначале нужно найти учителя Акинобу, – подумав, сказал Натабура. – И если он скажет, что ты достоин, то научу.
Он совсем не был в этом уверен. Он всегда учился только сам, и у него не было опыта обучения другого человека. К тому же толстые люди плохо обучались врачеванию, потому что не могли ни о чем другом думать, кроме как набить живот.
– Тогда… тогда ты можешь мне что-нибудь рассказывать. Теперь я верю, что нам не просто так повезло в сугоруку, да и с Богами ты на короткой ноге, – добавил Язаки шепотом, почему-то оглядываясь.
– Хоп! – остановил его излияния Натабура. – Нам нужно уйти отсюда как можно быстрее, ибо могут явиться другие духи.
Его заботило совсем иное: случайно ли напала горная пантера или это была засада? Так или иначе, следовало ожидать новой атаки. И на этот раз могло нагрянуть что-нибудь пострашнее духа гор.
Натабура внимательно всматривался в склоны долины. Ни единого движения, ни ветерка не было заметно в них. Лишь там, где они слегка раздвигались, курился легкий туман. Не нравится мне это спокойствие, думал он. Я бы предпочел не ходить этой дорогой, но другого пути нет. Да и горы чужие, не такие, как у нас – крутые, острые. Нигде в мире я не видел таких гор,
Некоторое время Язаки в возбуждении прыгал, как заяц, с легкостью спускаясь по крутой белой тропе, но не успели они и пройти и полутора ри, как завел старую песню:
– Слугу, как и собаку, надо кормить, – ворчал Язаки. И хотя ягоды было много, он с вожделение поглядывал на Афра. – Запекли бы, все равно не жилец…
– Но во-первых, ты мне не слуга, а во-вторых, я тебе запеку!.. – многозначительно сказал Натабура, – так запеку, что башка отвалится.
После этого Язаки молчал целую коку, а потом привычно заныл:
– Курочку бы… зайчика… на худой конец – рыбки… – забыв, что совсем недавно готов был сожрать даже мышь.
Афра как ни в чем не бывало бежал, иногда путался под ногами или пристраивался сбоку, скользил тенью в густой траве или кустарнике.
Впрочем, он и сам был настороже и явно не доверял Язаки, которого сторонился, а если и проскальзывал рядом, то косился внимательным взглядом – как бы чего ни вышло. Натабура только сейчас заметил, что за одну ночь его четвероногий друг заметно возмужал и из щенка превратился в подростка: лапы стали длиннее, морда вытянулась, а уши в момент опасности тут же возвышались пагодой над головой. В нем появилась степенная грациозность, свойственная ловким и сильным собакам. Мягкий щенячий мех вылезал клочьями, и Афра на бегу почесывался то о камни, то о стволы сосен, пачкаясь в янтарной смоле. На горле у него набухал большой мешок с кровью. И Натабура знал, что надо бы где-то пересидеть суток двое, но времени не было. Единственное, что он мог сделать – медленней идти.
Язаки обиделся и некоторое время плелся позади, что-то гундося под нос, чем страшно раздражал Натабуру. Ведь не миновали они опасности, не миновали, и горный дух в облике пантеры – не единственная радость в этом месте. Неизвестно, кто еще бродит на склонах, поросших мелкой китайской сосной. В одном месте ему показалось, что дорогу загородил медведь, и он уже было потянулся за ханкю, но это оказалась всего лишь игра солнечных лучей, пробивающихся сквозь густые ветки. В другом – поток воды, ниспадающий со скал, прятал демона горных пещер – бакэмоно [28] . Благо он оказался один и предпочел убраться подальше в чащу, сверкнув на прощание длинными белыми зубами.
28
Бакэмоно – демон горных пещер.
Больше с ними ничего не случилось. Веселый ручей постепенно, мелея и разветвляясь, вывел на перевал и пропал среди камней. Сам же перевал, зажатый между тремя шпилеобразными скалами, был окутан мерцающим туманом, сквозь который едва виднелся ватный шарик солнца. Кусты и сосны стали мокрыми. С иголок капала вода, она сочилась под ногами, и если Язаки заботило, как бы не промокнуть, то Натабура, памятуя о словах князя Омура, боялся пропустить поворот направо. Он весь обратился в слух. Афра, копируя его движения, тоже стал осторожным и напряженным. И даже привстал на цыпочки. Быть ему хорошим охотником, мимоходом успел подумать Натабура. Как вдруг Афра заворчал, и кто-то закашлялся в тумане.