Месть Танатоса
Шрифт:
— Как не понять… — усмехнулся Науйокс, — еще бы! Рыцарский крест вручили. Даже два, надо полагать!
Курское побоище
Танковый батальон ночью подняли но тревоге. Вбежав в сарай, где хранилось сено, унтер дернул ефрейтора Колера.
— Вставай, — крикнул он, — выступаем!
Штефан вскочил и, не понимая спросонья, что происходит, выглянул с сеновала.
— В чем дело? Эй, ты где? — но командир танка Фриц Зеллер уже убежал.
— Что там, Штефан? — встревоженно
— Сейчас узнаем, Натали, — ответил ей Штефан, быстро одеваясь. — Но я подозреваю, что привал окончен — мы снова в поход собрались.
— Мы расстанемся? — проговорила Наталья испуганно, и в глазах ее блеснули слезы.
— Не знаю. Пока ничего не знаю. — Штефан быстро чмокнул девушку в щеку и спрыгнул с сеновала.
— Давай скорей! — кричали ему.
Когда ефрейтор выбежал со двора, весь экипаж его танка уже занял места — мотор машины работал. По пояс высунувшись из открытого люка, Фриц Зеллер нетерпеливо махал Штефану рукой. Мимо ограды грохотали, проходя, танки. Штефан вспрыгнул на броню.
— Куда ты? — Наталья подбежала к калитке и, смахивая с лица непослушные растрепанные волосы, куталась в длинный цветастый платок.
— Не знаю, там скажут, — крикнул Штефан. Он хотел спрыгнуть, чтобы обнять ее. Но Зеллер строго приказал:
— Ефрейтор, займите свое место!
— Слушаюсь!
Штефан сразу натянул шлем и скрылся в люке. Мотор заработал сильнее. Вздрогнув всем своим многотонным «телом», бронемашина медленно тронулась с места. Сквозь слезы Наталья еще видела худощавую фигуру Зеллера, по пояс возвышающуюся над башней, — он что-то отмечал на карте, переговариваясь по рации с командиром. Потом тоже исчез внутри машины.
Один за другим танки выползали за околицу, сотрясая лязганьем металла растревоженную ночную тишину.
Широки и раздольны поля под Прохоровкой. Колосится самосевом покрывшая их рожь. Разливаются трелями на заре в лесах знаменитые курские соловьи.
Командующий Воронежским фронтом, занявшим оборону южного участка общей линии, выгнутой дугой от Орла до Харькова, генерал Ватутин только что закончил допрос доставленного разведчиками «языка», пехотного обер-лейтенанта.
Сведения, полученные от него, полностью подтверждали предположение Ставки, что наступление гитлеровских войск планируется начать на рассвете 5 июля — то есть завтра.
— Уведите пленного! — распорядился Ватутин. В сопровождении конвоиров немец вышел.
— Вы тоже можете отдыхать, товарищ Голицына. Спасибо, — кивнул генерал молоденькой переводчице, недавно прибывшей в его распоряжение.
— Слушаюсь, товарищ генерал, — лейтенант Наталья Голицына, отдав генералу честь, вышла из кабинета командующего.
Пройдя несколько комнат, где сновали ординарцы, а усталые связисты монотонным голосом беспрестанно вызывали то «Вербу», то «Ольху», она вышла на крыльцо.
Солнце
— Что загрустила, красавица? — весело окликнул ее, спрыгнув с затормозившего перед штабом фронта грузовика, черноволосый, цыганского типа майор. — Настроения нет? — он улыбнулся веселой белозубой улыбкой .
— Да так… — Наталья пожала плечами и отвернулась. Настроение у нее действительно было скверное.
Вот уже почти год она ничего не знала о судьбе своих родственников, оставшихся в придонской деревушке. Когда вслед за немецкими танкистами в деревню пришли каратели, Наталье вместе с несколькими односельчанами удалось спастись — они примкнули к партизанскому отряду. С партизанами же после освобождения района она перешла в состав регулярной армии, записавшись добровольцем. На все письма, которые она посылала родственникам, ответа не приходило.
— Извините, товарищ майор. Мне надо исполнять свои обязанности, — Наталья заметила, что конвоиры, сопровождавшие немца, остановились на полдороге, тщетно пытаясь разобрать, о чем просит их «подопечный», и поспешила к ним.
— Наташа, золотце, скажи нам, — обратился к ней старший из конвоиров, сержант, — чего ему надо-то? Ни черта ведь не разберешь на их тарабарщине.
— Он просит сигарету, — перевела Наталья.
— Да у нас ведь только махорка, а? — развел руками сержант.
— Подождите, — Наталья вернулась в штаб и вскоре вынесла пачку трофейных сигарет.
— Bitte, — предложила, протягивая сигареты немцу.
— Danke, — на бледном, осунувшемся лице офицера появилась улыбка. Он взял сигарету и ищуще посмотрел по сторонам.
— А спички у Вас есть? — спросила Наталья у конвоиров. — Дайте прикурить.
— Один момент, — сержант достал коробок и, чиркнув, зажег спичку. Немец глубоко, с жадностью затянулся. Наталья внимательно посмотрела на него. Молодой, белокурый, как Штефан. Она быстро сунула немцу всю пачку сигарет.
— Начальник штаба прислал. Сказал, можно, — объяснила она удивленным конвоирам и отошла в сторону, сразу погрустнев.
Она вспомнила о Штефане, и память упрямо возвращала ее в прошлогоднее лето, когда однажды на рассвете он пришел, точнее, приехал, на огромной бронированной машине, в мундире чужой, враждебной армии. Смелый, нежный, простой, светлоглазый, светловолосый немец, и не немец вовсе, враг — и вроде бы не враг… Где он? Там, где за холмами скрежещут танковые гусеницы? Там, откуда взмывают в небо самолеты с крестами на бортах, несущие смерть? Там, где притаилась в траншеях яростная эсэсовская пехота в лихо заломленных набок фуражках и черных кителях с засученными выше локтя рукавами, готовая ринуться в атаку? Да, там… Если жив еще. И, возможно, пленный обер-лейтенант даже встречал его…