Месть убитого банкира
Шрифт:
Настя взбежала на третий этаж неказистой пятиэтажки на Ленинском проспекте, остановилась напротив обшарпанной гряз-но-коричневой двери, позвонила. Прошла целая минута, прежде чем в квартире послышались неторопливые шаги, и дверь распах-нулась, насколько позволяла ржавая цепочка.
– Виктор Иванович Консольский?- спросила Настя, разгляды-вая согбенную старческую фигуру, морщинистое лицо, чуть ли не половину которого занимали роговые очки с толстыми стеклами.- Я вам звонила сегодня, Настя, Настя Зозулина из издательства "Свет и тьма".
– "Свет и тьма"...-
Его сухие, тонкие губы задвигались, будто можно было на вкус определить значение этих слов.
За толстыми стеклами очков жили умные, не по-старчески живые глаза, и они внимательно исследовали ладную фигуру высо-кой девушки - от копны рыжих волос и огромных зеленых глаз до короткой светлой юбки и длинных ног в черных колготках.
– Вы сказали, что я могу к вам прийти,- напомнила Настя.
Похоже, старик остался доволен своей неожиданной гостьей, но все же спросил:
– А удостоверение у вас есть?
– Конечно,- Настя просунула в щель красную "корочку". Прошла еще минута, прежде, чем Консольский приветливо
улыбнулся, возвращая удостоверение, снял цепочку с двери и га-лантным жестом пригласил Настю войти.
– Не представляю себе, чем могу быть вам полезен, однако же, проходите. Позвольте откровенно признаться: теперь я счи-таю, что в любом случае вы проделали свой путь не зря. Дав-ненько эти стены не видывали подобных красавиц. Пожалуйте в гостиную, нет-нет, разуваться не следует, прошу вас.
– Спасибо, Виктор Иванович, вы мне льстите. Не такая уж я красавица,смущенно улыбнулась Настя, проходя в просторную гостиную, служившую, по-видимому, и кабинетом, поскольку кроме старого дивана и двух кресел, здесь стоял письменный стол, а все остальное пространство было занято книжными шкафами.
– Скромность украшает человека, но, позвольте заметить, вы не скромничаете, а кокетничаете, потому как знаете, что я прав. Но кокетство это ведь неотъемлимая часть женской кра-соты, не так ли? Так, а посему я вас прощаю. Присаживайтесь в кресло и не обращайте внимания на мой, несколько согбенный, если можно так выразиться, вид. Конец зимы - начало весны са-мое раздолье для моего радикулита.
Настя села в кресло, плотно сдвинула колени, положила на них черную сумочка, а пластиковый пакет поставила у ног.
– Погода и вправду отвратительная,- сказала она.- Снег уже почти растаял, а до тепла еще далеко. Но, может быть, это утихомирит ваш радикулит?- она достала из пакета бутылку конь-яка "CAMUS", поставила на трехногий журнальный столик.
Консольский взял в руки бутылку, внимательно посмотрел на этикетку, потом вернул бутылку на столик и покачал головой.
– Дорогая штука. Боюсь, уважаемая Настя, я не заслуживаю подобного презента. Жаль, но что поделаешь. Уберите ее и ска-жите, зачем я понадобился издательству.
– Виктор Иванович, мы еще не дошли до такой степени де-мократии, чтобы гость уносил свою бутылку,- укоризненно сказа-ла Настя.- Раз уж я поставила ее на стол, значит, она уже не моя, так ведь принято в России?
– Совершенно верно, однако, вы ставите меня в неловкое положение, Настя. Разумеется, я не прочь отведать этот превос-ходный
– Хорошо, Виктор Иванович. Наше издательство решило вы-пустить сборник подробных биографических очерков крупнейших российских бизнесменов и финансистов...
– Квочкин?- мигом догадался старик.
– Именно. Вы можете рассказать о том, каким он был в шко-ле? Как учился, вел себя, какие у него были способности, какие происшествия с ним случались? В общем, что-то необычное, инте-ресное для читателей, такое, о чем знаете только вы.
Старик насупился, безмолвно задвигал тонкими губами, а потом спросил:
– Это он вас послал?
– Не то, чтобы послал, он не возражал против нашей идеи, сказал, где учился, кто был его любимым учителем, вот мы и ре-шили обратиться к вам.
– И напрасно. Он был способным математиком, очень способ-ным. С золотой медалью закончил школу, с красным дипломом - университет, стал кандидатом. Мог бы стать академиком, но стал прохиндеем. Да-да, милая, я не ошибся. Даже не принимая во внимание бандитский промысел нынешних богатеев, как они гово-рят, "беспредел", смею вас уверить, что все эти люди - жулики и проходимцы.
– Но почему же,- возразила Настя,- если человек талант-лив, если он умело руководит банком, работает много, он может и зарабатывать много.
– Разумеется, милая, разумеется!- воскликнул Консольский.Та-лантливый, работоспособный молодой человек может и должен по-лучать в десять, даже в пятьдесят раз больше талантливого пен-сионера. Я имею в виду не себя, а тех ученых, которые просла-вили нашу страну, а теперь не могут работать. Но они, пресло-вутые новые русские, получают в миллионы, миллиарды раз боль-ше! И ведь никаких открытий не сделали, ничего ценного, чем страна могла бы гордиться, не создали. А богатеют за счет то-го, что ограбили других, в первую очередь - пенсионеров и де-тей. И что же получается? Единицы живут в раю, в большие госу-дарственные чиновники лезут, вы только посмотрите на их бан-дитские рожи! А миллионы - в нищете, в незаслуженной нищете: нет зарплаты, нет работы, бандиты бесчинствуют, дети летом от-дохнуть по-человечески не могут. Нам твердят: потерпите, но жизнь ведь у всех одна-единственная, другой уже не будет. Вот если бы все банкиры и прочие новоявленные богатеи положили се-бе твердую зарплату, разумную, а все остальные деньги отдавали бы государству...
– То количество государственных чиновников, машин, дач, санаториев и квартир улучшенной планировки резко увеличилось бы,- с улыбкой сказала Настя.- Значит, вы не хотите говорить о своем знаменитом ученике, Виктор Иванович?
Консольский, утомленный длинной речью, отдышался и серди-то отрезал:
– Нет. Извините, но коньяк я не заслужил.
– Ну и ладно. Несите рюмки, Виктор Иванович, попробуем коньяк. Он, действительно, дорогой, уносить его, действитель-но, неприлично, но попробовать-то можно. Это из запасов глав-ного редактора. Авторы и переводчики приносят иногда, а он ставит в сейф... Выделил бутылку, чтобы я уговорила вас. Ну, не получилось, так и не надо.