Месть ястреба
Шрифт:
– Голубая сталь встречается редко на просторах Башшира. Не подскажешь, где взяла?
Рука девушки дрогнула, но взгляд остался таким же холодным, как и ее решимость, перерезать наглецу глотку.
– Украла у одного из убийц.
– Видимо очень хорошего. Кому попало таких не делаем.
Хаким узнал этот взгляд. Доугхлас знал больше, чем сказал, но слово «друзья» остались в прошлом. Их связывала сделка, которую все равно придется разорвать.
– Вот последние камни. Спасибо за помощь.
– Что значит последние?! – спросил мерийец
– Мы уходим из Башшира на закате.
– Может, еще план расчертишь, где это произойдет?!
Мираж не опустила клинок, но никого это не волновало.
– Неужели в пустыню Мертвых?! – с ужасом спросил Доугхлас.
– Да. Не хочешь пойти с ними?
– Мы выпьем чаю на дорожку и прогуляемся в дом Блаженных утех, – съязвила Мираж.
– Что? Правда? – оживился мерийец.
– Ты действительно его хочешь взять?
Хаким прищурился.
– Почему бы и нет. У нас сходятся вкусы. Да и ссыт он раз в полгода. Очень здорово, как по мне.
Мираж прорычала в ответ что-то похожее на «Мужчины» и начала собирать оружие со стола. Так она хотела показать, что пора закругляться, но они восприняли представленную взглядам картину по-своему.
– А чертовка действительно хороша. Еще и сама оружие носит, – прошептал мерийец, веря в свои слова.
Хаким ответил смешком.
– Может, поможете?! – наконец, воскликнула девушка.
– Рано похвалил. Рано.
Хаким уже собирался подойти к Мираж, но почувствовал, как тяжелая рука легла на плечо. Доугхлас приблизился ближе.
– Голубая сталь выбирает хозяина, а не хозяин ее, – прошептал кузнец.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Нам скоро выдвигаться! – Мираж вспыхнула от злости.
Пока Хаким прокручивал в голове предостережение и помогал собрать необходимое в дорогу, Доугхлас думал о задании Мастера. Богиня явила ему во сне бессмертный лик. На утро братство знало о предстоящем сражении. Священная плита треснула и всполошила сердце кузницы. Был провозглашен новый обет, которому преклонили колени. Будущее указало новый путь словами, выжженными на стенах печи. Строчки из мерийских символов повторялись и сливались в единое целое:
«Змея упустит око и вмешается клинок,
но не стоит верить глазам, когда призрак близко.
Он будет мешать открыть проход, под звездной вереницей.
Трем стрелам необходимо помочь разрушить печать
и зверь сможет вновь обрести свою силу.
Живильный туман найдет, наконец, покой
И сын вернется к отцу в колыбели Шантиры».
Мерийец считал честью, что получил шанс стать избранником богини. Оставалось только предупредить Мастера и до заката покинуть Башшир. Доугхлаус задумался и почесал бороду.
– А знаете, к черту все. Я пойду с вами. Надоело блуждать в тени.
Глава 4.
Хаким сидел под крышей библиотеки и всматривался в звездный шлейф. Ночное небо бережно касалось крыш Башшира, накрывая город, словно теплым полотном, но ветер все равно не давал согреться. Он как загнанный зверь скользил по пустынным улицам и заглядывал в каждую щель. Пытался найти выход из ловушки, в которую его посадило небо своим куполом. Луна хотела помочь ветру, направить своими лучами, но этим же выдавала его присутствие. На удивление город все равно оставался спокоен. Хаким же напротив – угрюм.
– Прощаешься с городом? – спросила Мираж, подойдя ближе.
– Башшир – это место, где сходятся самые разные корабли. Последнее пристанище на краю света. Буду ли я скучать? Безусловно. Но мертвецы имеют равную ценность, как здесь, так и за стеной.
– Очень оптимистично.
Мираж не разделяла его предзнаменование, что было слышно по голосу. Девушка посмотрела на луну и ощутила ее призыв. Желание, которое все чаще манило слиться с тенями воедино. Оно звало, но Мираж цеплялась за ощущение ветра на коже, за яркий свет звезд, за клинок в руке и дрожь на кончиках пальцев от страха. Девушка хотела жить сама по себе. Без законов ее мира. Вернее, в том, что она родилась. Которому была вынуждена соответствовать.
– Что значит рисунок на твоей груди? – неожиданно спросил Хаким.
– Никогда не видел ястреба?
Он повернул голову, чтобы рассмотреть возмущенный взгляд.
– Имею ввиду, есть ли у него скрытый смысл?
Мираж замялась.
– Так я тебе и сказала.
Девушка отвернулась и показала на шее черные линии. Рисунок уходил под воротник.
«Значит, ястребом дело точно не ограничилось».
– Нарисуешь, и мне что-нибудь? – спросил Хаким. – Хочу змею. Вот здесь.
Он указал на руку до локтя.
– Зачем тебе?
– Чтобы помнить, – Хаким вновь посмотрел на небо.
Мираж не отводила от него взгляд. Не сложно было догадаться, что речь шла о Кибире. Он не стал отцом, но пригрел его, когда другие отвернулись. Хаким не испытывал к нему любви, скорее благодарность. Но предательство засело глубже, чем можно было судить по лицу. Злость застряла в сердце дротиком с самым опасным ядом. Он не убивал сразу, а отравлял сердце по крупицам. Хакиму хотелось помнить о том, что не следует доверять лестным словам. Особенно, когда орел предлагает кролику силу.
– Хорошо, – произнесла Мираж. – Если выберемся из города и не умрем в пустыне до следующего заката, то нарисую, что захочешь.
Хаким кивнул, понимая, что согласилась она не потому, что он красавчик.
«А почему бы и нет? Это ведь истинная правда».
Причина крылась в тенях ее глаз. Мираж думала так же, как он. Не о мужских рельефах, а о том, что рисунки, словно метки той боли, внутри. О мести, которая рвется наружу. Рисунками становились запечатанные чувства, о которых не стоило забывать. Предательство навсегда запятнало душу.
Конец ознакомительного фрагмента.