Месть за обман
Шрифт:
Шёл размеренно первый год после государственной реформы. Копейки превратили в десятики, десятики – в копейки. Маленькие рубли выглядели необычно и весомо. Мама Ивана, зарабатывавшая до денежной реформы на двух работах полторы тысячи рублей, теперь получала только сто десять. Иван успел её уговорить купить себе наручные часы. Хорош был самодельный фотоувеличитель, но заводской оказался намного удобнее. Фотокамеру подарила бабушка. Он перечитывал три книги по фотографии, всякий раз узнал много чего интересного, учил любознательных детей на своих ошибках. Отличных по качеству фотокарточек в общем альбоме пока мало.
ЧАСТЬ
Весна. Экскурсия – продолжение.
Глава первая.
Сбросив с себя вагонную духоту и качку, восьмиклассники вразброд, отбирая у девушек сумки, втянулись в чужую кривую улочку, ведущую к невысокий горке. Настоянный на терпких запахах цветущих черёмух и сиреней, взметнувшихся ветками из палисадников, густой чистый воздух кружил головы. В лужах отчаянно колотили крыльями гуси. Они поднимали фонтаны брызг, из которых рождались выцветшие крохотные радуги. Ветерок морщил воду, разламывая отражение оград, домов и солнца. Лежали недопиленные берёзовые стволы, кучками желтели поленья. Под опилками прятался от солнечного тепла снег.
Отсюда, из улицы был виден широкий и длинный город; его новостройки с рукастыми строительными кранами, и заводы, засасывающие дымами из длинных труб глубокую весеннюю синеву. Мосты почему-то выглядят игрушечными, а далёкая стальная лента реки кажется новой и до волнующей радости чужой.
Сергей достал из рюкзака нивелирную трубку, принялся обозревать вершины гор, в распадках которых всё ещё полёживали языки и ленты снега. Через минуту Крохин расстался со своим прибором дальнего видения. Желающих узнать, как приблизится город, если взглянуть на него через стёкла, оказалось много. Однако вещицу вернули хозяину быстро.
– Надо на голову становиться, – сказал с сожалением Поморцев. – Приближает хорошо.
– Нужно призму, – проговорил Дуднев. – Давай, Серый, быстрее.
Мальчишки приотстали и закурили. Иван терпеливо глотал дым, но, сморщившись, передал окурок. Физорг курил по-настоящему, взатяг, но тоже бросил, увидев ребят.
– Нужно было с фильтром взять.
– Привыкнем, – вздохнул Сергей. – Это сначала противно. Начинать всегда тяжело.
– Но ещё тяжелее будет бросать, – кивнул Стасик Дуднев, плюя в сторону. Приотставшая Орлова вдруг строго сказала:
– Крохин, ты и так маленький. Брось, а то не вырастешь. Твои пионеры увидят, что скажут?
– Прямо, как мама родная. Бросаю. Иван, ты покури за меня. Ты дак вырос.
– Дай мне, – подошёл Юра Волков. – Узнаю, как это отец курит. Не мёд… Кому?
Курильщиков приметил староста. Важно погрозил невзрачным пальчиком. Сегодня почти весь класс собрался. Дуднев пообещал показать, где цветут жарки. Группировки объединились, пока ехали в трамвае. Обсуждали поведение удивительных героев из недавнего фильма «Гусарская баллада». Заговорили о мальчике-певце из Италии – Робертино Лоретти. Сергей подарил девочкам четыре переснятых из журнала «Кругозор» фотографии юного солиста. Как они счастливо требовали ещё. Поклонниц оказалось много, а карточек мало. Крохину пришлось пообещать отпечатать ещё десяток. Умненькие девочки решили соединить свои капиталы и всучили Сергею небольшую сумму на фотоматериалы.
– Мальчики,
– Вы, как дети, – подошел, загадочно улыбаясь симпатичными губами, Дуднев. – Договорились? До восемнадцати в рот не брать. …Я – не указ. Но здоровье. – Стасик отобрал у Женьки окурок, глубоко затянулся, бросил сигарету. – Какую дрянь вы, дорогая моя, курите. Чтобы я не видел сегодня ни у кого что-то подобное. Живкова, ну, а ещё комсомолка, – подражая Рудину, говорил физорг.
– Мне тоже нужно попробовать. Что я рыжая? У тёти не спросишь?
– Стасик, какой пример показываешь? – ухмыльнулся бледным лицом Рудин. – Не ожидал. Поставлю вопрос на собрании. …Шучу. Что ты сразу сердишься? Девочки, как куклы помадой нагубастились. Не на уроках. Таня Мурашкина? Кто так брови подводит? А с глазами, что сделала Овечкина? Наташка не накрасилась. … Пошутить нельзя. А вам нужно так себя уродовать? Вы и так красивые.
– Валя, ты ноги мылил долго, когда свои брюки натягивал? Вроде не стиляга, – загорячилась Аня Овечкина. Девочки одобрительно зашумели, перебивая возгласы мальчишек, которым не особо понравился макияж соклассниц.
Глава вторая.
Шумная ватага обходила сопку. Редкая березовая рощица, пахнущая угольным шлаком и гниющим навозом, встретила школьников трепетом шёлковых листочков-недомерков. Кучки, вытаявшего домашнего мусора, говорили о странной любви к природе. Мальчики с необъяснимой охотничьей страстью, рвали свежие стебли подснежников и неловко, с напряжёнными лицами, подавали девочкам. Иван заметил за драным резиновым сапогом светло-пепельный цветок. Не успел сделать и двух шагов, как длинноногий Поморцев опередил его. Юрик Волков сорвал десяток бело-синих и фиолетовых цветов. Он быстро подошёл к звеньевой Орловой. Девушка стояла у искорёженного остова кузова «Запорожца» и смотрела на висящую, на дереве бутылку. Берёзовый сок её наполнил до половины. Волков не успел преподнести ей букет, как она строго сказала:
– Не люблю умирающих цветов, – её светло-синие прищуренные неприятные глаза стали темнеть. – Не рвите цветы. – Юра замер в стеснительном ожидании. Проходившая Женя Живкова вдруг весело сказала:
– А подари мне, Юра. Я очень люблю цветы. Мне ещё никто не дарил такие букеты. Спасибо. Ты первый. Тебя никогда не забуду. Я вас всех не забуду!!!
– У тебя этих букетов будет сто. Каждый день. Ты станешь известной певицей. Мы будем ужасно гордиться тобой. Станем рассказывать детям, какая ты была добрая и красивая. – Стасик взобрался на остатки автомобиля, начал отвязывать бутылку. – Голос у тебя – будь здоров. Ты сама, как огонёк.
Женя смущённо смотрела на Дуднева, на Волкова. Стасик налил в раскладной стаканчик сок. Выпил. Предложил Евгении. Подошла Ерёменко с большим букетом.
– Кем я стану? – склонила головку Наташа, пряча лицо в холодных цветах.
– Ты? – Дуднев окинул светло-карими глазами изящную фигурку в лыжном костюме оранжевого цвета.
– Ты станешь музыкантом, как Александра Пахмутова, – сказал Сергей Крохин и, опустив глаза, наклонился за причудливой корягой.
– Не прав, ты Серый, Наташа будет самой заботливой мамой. Моя мама могла бы балериной стать, но родился брат, потом я…