Месть женщины среднего возраста
Шрифт:
– Не нервничай. Ты вполне способен доказать ему, что еще не вышел в тираж.
– Ты так думаешь? – спросил он. – Правда?
– Да, – уверенно сказала я. Несмотря ни на что, я бросала ему спасательный круг.
Натан встал позади моего стула.
– Интересно… – Его рука погладила мои волосы и опустилась на плечо. – Интересно, как долго мне еще осталось.
Это был не тот Натан, которого я знала. Я накрыла его руку ладонью.
– Послушай меня. Не смей сдаваться. – Я убрала руку. – Что говорит Минти?
– Не знаю, Роуз. Ничего я не знаю.
Я поднялась.
– Ох,
Он оперся о раковину, сжимая бокал.
– Мне хочется сказать, что я не на своем месте, что я потерян, – но я не могу. Нельзя повернуть время вспять. Нельзя говорить, что мне нужны спокойствие и передышка, когда всю жизнь я стремился к противоположному. Я не могу сказать Минти, что ей нельзя заводить ребенка, потому что мне нужно сосредоточиться на воспитании внуков. И я не могу прийти к тебе, Роуз, и спросить: «И что же мне делать?» Я не могу просить тебя вернуться.
Да, это было невозможно. Как бы я ни старалась, не в моих силах вернуть все на свои места. Бросить жену – это не просто поссориться и выйти из дома. Когда рушится брак, уничтожается нечто столь глубокое, столь укоренившееся в крови… Умирает любовь, которая появляется после угасания головокружительной страсти, умирают доверие, близость, удовлетворение от взаимных обязательств. И все это невозможно возродить.
Но если повезет, кое-что все же можно спасти. Для этого нам обоим нужно найти в себе великодушие и сострадание.
Я закрыла ладонью его рот.
– Ничего не говори. – Его губы двигались под моими пальцами. – Натан, послушай. Мы уже привыкли жить отдельно. Дальше будет легче. К тому же полностью мы друг друга не потеряем. Разве это возможно? – Я обняла его и прижала к себе, как будто это был Сэм. – Ты причинил мне такую боль, что мне казалось – я умру, но все это в прошлом. Я поняла, что любовь – текучий организм, который изменяется и принимает разные формы в разное время. На днях я виделась с Хэлом. – Натан зажмурил глаза. – Я поняла, что люди, которые что-то значат в твоей жизни, всегда будут с тобой. – Я тихонько потрясла его. – Натан, взгляни на меня. Открой глаза. В этом отношении ты был прав. Близкие люди всегда рядом.
Натан прошептал:
– Я сделал ошибку и перепутал секс с чем-то еще. – Он посмотрел на меня, усталый и растерянный. – А может, я никогда не пойму, зачем я сделал то, что сделал.
Я подумала, что, может быть, мы оба этого не поймем. Это и есть жизнь.
Я пошутила – словно русалочка, которая шла, с окровавленными ступнями, к мужчине, которому была не нужна:
– По крайней мере, ты здорово повеселился, совершая эту ошибку.
– Заткнись, Рози. – Натан стиснул меня в объятиях, будто никогда не собирался отпускать, и прошептал на ухо: – Минти боится жить здесь.
Я все прижимала его к себе – уже такого незнакомого. Потом отпустила.
– Жаль.
Он засунул руки в карманы.
– А ты? Что я с тобой сотворил?
Я не сразу смогла ответить.
– А что я с тобой сотворила, Натан? Я думала, что ты абсолютно счастлив, и весь мой мир основывался на этой твердой уверенности. Но, наверное, я что-то не заметила, не разглядела ту частичку тебя, которая стремилась к более зеленой траве по другую
– Часы нельзя повернуть назад? Я покачала головой:
– Подумай о Минти.
– Я и думаю. – Натан осторожно поставил свой бокал на стол и начал плакать. Это были слезы обреченного человека.
Через час Натан уехал с Лейки-стрит. К тому времени его слезы высохли, но он был сильно бледен. Он коротко поцеловал меня и произнес:
– Будем держать связь, что бы ни случилось.
– Конечно, – ответила я и добавила: – Можешь переехать сюда, как только я оформлю покупку квартиры.
– Тебя что-то задерживает? Может, я помогу?
– Остались одни мелочи.
Я закрыла за ним дверь и осталась в тихом, темном, меняющемся доме.
Глава 26
Пришел договор на квартиру. Я особенно не распространялась на эту тему и запретила Сэму и Поппи говорить о «новой жизни» и «новых начинаниях», хотя на самом деле так и было – я начинала новую жизнь. Но я наказала им быть поосторожнее, чтобы не сглазить. Я расправляла промокшие, сморщенные крылышки и хотела, чтобы переезд прошел тихо и не был ознаменован грандиозными жестами.
Я начала собирать вещи – свою долю. Вскоре лестничную площадку загромоздили коробки. Обстановка кабинета исчезла; кухня тоже опустела.
Разбирая чердак, я наткнулась на старомодный чемодан, на котором почерком Ианты было написано «Одежда Джека». Он был набит детской одеждой, которую я просто не могла выбросить. Крошечное платьице-халатик; первые ползунки Сэма; пара протершихся красных ботинок.
От пыли у меня заслезились глаза – а может, я просто заплакала?
В самом низу, в оберточной бумаге, так, чтобы было незаметно, лежала твидовая кепка. Папина кепка. Я зарылась в нее лицом и отчетливо услышала его голос: «Где мой цыпленочек?»
Я положила все вещи обратно, накрыла слоем оберточной бумаги и вытащила чемодан на площадку.
Стояли тихие весенние дни. Это был период выздоровления, время от времени прерываемого звонками от адвоката и агента по недвижимости. Два раза в неделю я по-прежнему работала на Кима. Ви часто присылала книги на рецензию («Если еще похудеешь, я тебя убью»). Позвонил Нил Скиннер и попросил не занимать июнь: надо было снова провести исследование, на этот раз по финансированию сферы искусств. Пришло приглашение на свадьбу Чарлза Мэддера и Кейт Фретт. К письму была приложена записка: не могла бы я прийти на маленький праздничный ланч за день до свадьбы? Чарлз очень хотел познакомить меня со своими детьми.