Месть женщины
Шрифт:
Ей необходимо было переварить услышанное.
— Это очень нехороший человек. Очень. Мой старший брат работает на кухне в «Габриэле». Я спрашивал у него. Он говорит, этот человек убил другого плохого человека. Об этом даже в газетах писали, но его так и не посадили в тюрьму. Это очень плохой человек, Лулу.
— Не называй меня так, — сказала Лючия и игриво шлепнула Фаруха по костлявой спине. — Я честная девушка, а не какая-то там певичка из кабаре. — Они лежали нагие в постели. Лючия на спине в позе мыслителя, подложив под голову руки и устремив взгляд в низко нависающий потолок, Фарух на левом боку, держа голову на весу
— Прости, госпожа. — Он провел ладонью по ее мягкому большому животу, долго ласкал указательным пальцем роскошный глубокий пупок.
— Ты мешаешь мне думать, — сказала она, тем не менее наслаждаясь его ласками. — Франко все-таки мой родной брат, хоть последнее время я его почти возненавидела, ну а Марию я люблю больше, чем сестру. — Лючия беспокойно заерзала, и Фарух нехотя убрал руку, решив, что ей надоели его ласки. — Мария сказала, что должна быть с сестрой. Какой еще сестрой? Она никогда не говорила мне ни о какой сестре. Кто такая эта Сью? — недоумевала Лючия.
— Это все козни того плохого человека. Он морочит мозги твоим родственникам. У него много денег. Али сказал, у него очень много денег.
— А что еще сказал твой Али? — Лючия повернула голову и тут же отметила, что фаллос Фаруха снова заметно увеличился в размере. А ведь они закончили заниматься любовью минут пятнадцать назад, не больше. Она ощутила приятное жжение внизу живота, но попыталась сосредоточиться на своих мыслях Сейчас очень важно принять решение.
— Али говорит, мы должны держаться подальше от этого человека. У него очень длинные руки. Его приятели убили другого плохого человека аж в Бразилии. Лу… Госпожа, я боюсь за тебя. Если с тобой что-то случится, я… я повешусь.
— Скажите на милость, какой примитивный способ ухода из жизни выбрал мой возлюбленный, — сказала Лючия, изо всех сил пытаясь скрыть, что ее растрогали слова Фаруха. Повлажневшие глаза выдали ее состояние, и обрадованный Фарух с проворностью дикой кошки очутился сверху и в мгновение ока овладел ею.
— Мы поженимся, и я увезу тебя в Анталию, — шептал он, отдыхая на ее широкой мягкой груди. — У моих родителей есть свой дом. Они будут очень рады. Когда они увидят тебя, они поймут, что я не мог поступить иначе. У нас родится много детей, — бормотал Фарух.
— Ненавижу детей. Орут не переставая и какают в пеленки. Вот Лиззи была замечательной малышкой. Представляешь, начинала кряхтеть, когда ей хотелось какать. И была такая тихоня, что мы, помню, боялись, не больная ли она, — с удовольствием вспоминала Лючия. — А твои родители… они не будут против нашего брака? Ведь я американка и католичка, а ты…
— Нет, что ты. Отец будет очень рад. Ну а мама всегда и во всем с ним согласна. У нас совсем не религиозная семья, хоть мы и чтим Аллаха и его пророка на Земле Магомета. Но мы никакие не фанатики, как некоторые. У нас в городе тоже есть католический храм. И даже синагога. — Он вздохнул. — Правда, в Париже мы, наверное, не сможем пожениться — у меня давно просрочена виза. Но это не беда. Я куплю билеты на самолет до Стамбула, и там мы с тобой…
— Погоди, — прервала его мечты Лючия. — Сперва я должна разобраться как следует во всей этой грязной истории, в которую влипли мой брат и невестка. Я не могу бросить их в беде, понимаешь?
— Да, — Фарух горько вздохнул. — Я знал, что
— Помолчи-ка, — беззлобно сказала Лючия, и Фарух мгновенно повиновался. — Отец Марии был женат на миллионерше, которая родила ему близнецов. Потом она свихнулась и загудела в психушку. Я прочитала об этом в газетах, когда вспыхнул скандал вокруг связи Марии с этим красавчиком Конуэем. Ну да, во всем был виноват отец Марии — он надеялся опубликовать свою книжку и выступил по телевидению с каким-то дурацким рассказом про свое прошлое, стал каяться в каких-то грехах, — вспоминала Лючия. — Мы, американцы, не любим, когда человек рвет на себе рубашку, бьет кулаком в грудь и говорит, что он плохой и грешный. Постой, постой, этой Сью сейчас должно быть года двадцать три или что-то в этом роде. Она лежит в той самой клинике, откуда позвонили Франко. Но почему тогда в Париж первым вылетел он, а не Мария? Какое он может иметь отношение к этой Сью, как ее… Тэлбот, что ли? — гадала Лючия.
— Это очень плохой человек, — бормотал Фарух, то и дело проваливаясь в сладкую дрему. — В Анталии всегда тепло… У нас на крыше большая веранда… Там стоят пальмы в кадках и растет большое инжировое дерево. Прямо из стены дома растет. Я люблю инжир с дерева. Давай скорее уедем из этого проклятого города…
Лючия бережно переложила голову засыпающего Фаруха со своей груди на подушку рядом, встала и подошла к окну. Она вдруг поняла, что эта. Сью, которая лежит теперь в клинике, тоже была любовницей ее братца, что на ее лечение требуется много денег и потому Франко связался с каким-то подонком из мафии. Ну а Мария по своей глупой доброте во всем потакает мужу.
«Но что же делать? — размышляла она. — Если их посадят в тюрьму, а рано или поздно это обязательно случится; Франко глуп, а Мария жутко наивная, — родители не переживут такого удара, ну а на карьере Лиззи можно поставить крест. Нет, нужно обязательно что-то предпринять…»
Она решительным шагом направилась к кровати, на которой сладко посапывал измученный несколькими бессонными ночами любви Фарух. Встряхнув его за плечи, прижала к своей груди и сказала:
— Ты должен помочь мне. И тогда я обязательно выйду за тебя замуж. Даже, может быть, уеду в твою Анталию. Лючия Грамито-Риччи умеет держать слово.
— Мне не нравится этот Стефано, — сказала Маша Франческо. — Он что-то от нас скрывает. Я в этом почти уверена.
Они сидели в летнем кафе на улице Альфреда де Мюссе. В Париже было пасмурно, но очень жарко. Лето было на исходе, душное и тяжелое для людей лето.
— Ты не права, Мария. Я знаю Стефано уже много лет. Отличный моряк, хороший друг, — возразил Франческо. — Я ему полностью доверяю. Он из той породы людей, на которых можно положиться в беде.
— Но мне кажется очень странным, что он платит тебе такие деньги только за то, что ты привозишь из другого полушария экзотических рыбок и прочую живность, — заметила Маша.
— У каждого свой бизнес. Стефано посчастливилось найти золотую жилу, и он разбогател. Я, наверное, так и умру неудачником.
Маша слегка коснулась руки мужа, но тут же отдернула и виновато улыбнулась.
— Не говори так, Франческо. Это… очень жестоко.
— Знаю. — Он вздохнул и помешал ложкой остывший кофе. — Так или иначе, но у меня есть семья, и я обязан обеспечивать ее всем необходимым.
— Мы ни в чем не испытываем нужды. Ты всегда был очень хорошим мужем, — сказала Маша и опустила глаза в свою чашку.