Месть
Шрифт:
— Ты бы все же поспал. — Она убиралась в комнате, собирая чашечки и миски, а также поднимая с пола запущенные в стену недоеденные грибы. — Гарич с Семьдесят Третьим выставляют людей, Энтеми в Касприве проверяет дела и отчеты по артелям. Правильно или нет, но ты уже все подготовил, день на отдых у тебя есть, постарайся отдохнуть хоть немного, совсем ведь себя загонишь.
Я кивнул ее словам, и вправду ощущая неимоверную тяжесть усталости на плечах. Словно котенка, она подняла меня на руки, отнесла в спальню, где, заботливо укутав одеялами, осталась рядом, пока я не засну. Приятно,
Наверно, я самодур и полный болван. Возможно, просто стресс и усталость, а может, юношеский максимализм передался мне вместе с телом. Но я не отменил операции по отлову навок. Возможно, не стану отрицать, где-то внутри мне было стыдно признать ошибку, а может так статься, я так до конца и не поверил вполне разумным словам Арнольда. Хотя Энтеми со своей женой и получили от меня наказ «пролопатить» и поднять всю имеющуюся отчетность по артелям, задействованным на стройке нижнего города.
— Ваш благородие? — Ну и жуткая же физиономия у этого Семьдесят Третьего. Он и раньше не отличался красотой, а теперь же, когда его лицо от и до пересекал жуткий шрам, полученный при военной кампании в Когдейре, так вообще страшно было стоять рядом с этой грудой и дикой мощью бугрящихся мышц. Особенно если вспомнить о том, что это бывший заключенный, приговоренный к смертной казни наверняка за лютые делишки и марьяжи в своем прошлом.
— Давай отмашку, родной. — Я зябко поежился от еще холодного утреннего ветерка, тянувшего с водной глади залива.
Приятно было посмотреть, мой легион действовал единым целым организмом, даже немного стыдно было за разброд в частях личной гвардии под командованием Гарича. Ну да капитан мужик деятельный, он даже, смущаясь и краснея, выпросил парочку сержантов из корпуса, чтобы, так сказать, подтянуть свои ряды по форме.
Взлетели сигнальные флажки, строй слаженно и дружно разворачивался в линию, на вышках семафорили вестовые, передавая поэтапно общие команды, и хоть общей репетиции не было, каждый знал свое место, и каждый сержант был проинструктирован согласно генеральному плану.
Сейчас легионеры были в легком доспехе и большей частью вооружены лишь арбалетами и длинным копьем под багор. Моя же гвардия была чуть в стороне под седлом. Небольшой сплоченный кулак конницы, но главными во всем этом, естественно, были не первые и не вторые, и даже не я, расположившийся на небольшом пригорке, с которого открывался прекрасный вид на всю заводь. А сорок косматых, косолапых и чумазых мужичков из деревеньки Речная, что под прикрытием солдат сейчас суетились у воды, растаскивая неводы. Вот кто сегодня правит бал.
Денек обещал быть «приятственным», редкие, рванные в клочья облака, высокое, хоть еще и холодное после ночи солнышко и легкое марево ускользающего тумана над водой — все свидетельствовало о скором приходе ласкового тепла дня. Народ суетился, наполняя утреннюю атмосферу скрипом, звоном и топотом ног.
— Обоз подошел, — доложилась Тина из-за плеча, давая мне знать о подъехавших телегах из Касприва, что подвезли громадные дубовые сбитые бочки,
— Может, все же в замок вернешься? — попытался я вновь отправить ее в подземелья Лисьего, где расквартировалось их разросшееся гнездо под предводительством своего папочки.
— Только вместе с тобой. — Она суетливо достала из кармана мазь на основе воска, намазывая ею незащищенные участки кожи, на которые падали прямые солнечные лучи. — А будешь надоедать, схвачу за шкирку и утащу к себе в берлогу, где покусаю за ушко.
— Ваш благородие, вестовые говорят, мужичье готово. — Семьдесят Третий кивнул в сторону берега, где толпились крестьяне с Речной, уже успевшие закончить свои приготовления.
— Давай быков, пусть выводят лодки. — Рядом с капитаном легионеров сразу же начал давать отмашки один из вестовых. — Да, и давай сигнал на штурм дамбы.
Так получалось, что на дамбе с того злополучного дня так никто и не побывал из-за опасения плавающих в том месте в избытке навок, впрочем, и добраться то до нее теперь можно было лишь на лодках, переплыв небольшой, метров в тридцать, поясок открытой воды.
Первые лодки по плану заняли легионеры, лишь за ними неспешно грузились рыбачки-крестьяне, разделившись на две группы. Те рыбаки, что оставались на берегу, готовили троса и канаты, подводя к берегу пяток здоровенных со спиленными рогами пятнистых быков-тягачей, которым и предстоит впоследствии вытягивать невод. Остальные погрузились в лодки, неспешно выводя сеть на открытую воду, сбрасывая усиленную тонкой проволокой нить на больших деревянных буйках-поплавках. Эту сеть я приказал усилить металлической основой проволоки, из-за чего и без того тяжелый невод огрузил борта своей лодки чуть ли не под перехлест воды через борта, благо ветерок легенький сегодня, волна практически минимальна, даже не волна, а так, рябь большая по воде.
Вообще, завести сеть нелегкое дело, особенно с учетом ее протяженности. Даже отсюда, с отдаления, мне было прекрасно видно, как тяжко народ ворочал петли, спуская все на воду и следя, чтобы не получилось «нахлеста» или буи не ушли под полотно плетения, сворачивая все в большой неблаговидный и совершенно бессмысленный в данной ситуации канат.
— Ваш благородие, гости! — отрапортовал Семьдесят Третий, который следил за семафором из флажков и первым получивший информацию о приближающихся к дамбе навках.
— С восточного берега идут, — продолжал он переводить взметающиеся и идущие по эстафете флажки. — Два десятка примерно засекли из тех, кого видно над водой. На дамбе, передают, пока пусто.
— Работаем, работаем, ребята. — Покивал я, показывая, что принял информацию. — На дамбе главное — закрепиться.
Закрепились. Лодки стукнули о деревянные настилы-щиты торчащих створок из воды, и первые легионеры по двое стали взбираться на ее крутые бока, занимая места на верхушке гребня. Всего порядка пятидесяти человек с арбалетами и пиками-баграми высадилось на остатках дамбы.