Месть

Кохан Василий

Наталья Филипповна помолчала и спросила:

– Интересная история. Чем подтвердите ее?

Борис задумчиво спросил:

– Ульяна видела меня возле дома?

– Видела. - Кушнирчук отложила ручку.

– Букет вы нашли у ясеня?

– Да.

– К Марте меня возил Коваль.

– Это доказано.

Бысыкало хлопнул себя по колену.

– Что еще нужно?

– Доказательства, что вас запугивали.

Борис вскочил и выхватил рубашку из брюк.

– Нате!

На теле выше поясницы виднелась незажившая

царапина. Кушнирчук наклонилась вперед. Небольшая ранка и правда могла быть сделана кончиком ножа.

– Кто обрабатывал йодом?

– Сам.

– Самому неудобно - спина же...

– Я перед зеркалом.

– В чем вы были одеты?

Бысыкало снял пиджак.

– Вот дырка.

– На вас были и рубашка, и майка. Где они?

– Дома под ванной.

– Тоже порезанные?

– На майке еще и кровь осталась.

Борис заправил рубашку, надел пиджак, важно сел.

К Наталье Филипповне подкралось сомнение: не сам ли Бысыкало порезал одежду и царапнул спину? Может, Любава Родиславовна посоветовали? Ей угрожали, с сыном та же история... Та да не та. Над ним висит подозрение в совершении нападения, вот он и старается избежать наказания, придумав историю с запугиванием. А чего добивается Любава Родиславовна? Хочет выгородить сына? Он должен бы об этом знать. А действуют порознь: он сам по себе, она сама по себе. Почему? А если Борису и правда кто-то угрожал? Угроза убийством карается законом. Но и за ложные показания предусмотрена кара. Борис заслуживает ее: крутит туда-сюда. Он в беду не упал - по ступенькам сошел. С ложью долго не проживешь.

– Матери об этом не рассказывали?

Борис немного помолчал.

– Не отважился, - сказал вдруг, будто кто вдохнул в него решимость и смелость.

– А Марте?

– Тоже не рассказывал.

Опустил голову. Наталья Филипповна имела все основания считать его трусом. Ну разве не трус? Нужно было сразу рассказать правду. А теперь ему не верят.

– Скажите, какой голос был у того человека?

– Хриплый, как у спившегося.

– Вы могли бы его узнать?

– Кого?

– Голос.

– Не знаю. Но я убежден, что тот, кто меня царапнул ножом, должен быть выше меня - говорил как-то сверху. И сильнее. А обувь, наверное, носит большого размера - ударил ногой, как лопатой... Да я, наверное, и голос узнаю.

– С опознанием голоса придется подождать.

И Наталья Филипповна поспешила к Карповичу.

8

Версия, что преступление совершил кто-то из тех уже освобожденных, с кем Балагур отбывал наказание, заинтересовала Кушнирчук. Она также поддержала соображения майора Карповича о том, что Балагур ранен ножом, прицельно брошенным с некоторого расстояния. Наиболее вероятно - из-за ствола ясеня. На ручке не обнаружены отпечатки пальцев преступника. Почему? Кидая нож, он держал его за кончик лезвия, и следы стерлись, когда нож врезался в одежду и в тело.

Было у майора Карповича еще одно доказательство, подтверждающее его версию. На месте преступления провели

эксперимент. От ствола ясеня даже нетренированная рука попадала в чучело тяжелым ножом. Нож летел, словно им выстрелили, глубоко врезался в спину пластмассового человека. Наталья Филипповна тоже попала с третьего раза. И задумалась. Если Балагур и правда ранен таким образом, тогда допущена ошибка. Калина Касиян сказала, что в дела человека, который прятался за ствол ясеня. Тогда следователю не пришло в голову, что преступник не подходил к жертве, а бросил финку. Поэтому и собака не взяла след с того места, где лежал Дмитрий. Нужный момент упущен. Расплачивайся теперь за него днями, неделями, а может, и годами...

Кто же отбывал с Балагуром наказание в исправительно-трудовой колонии? Вадим Гурей. Он приходил в больницу к Дмитрию. Какие между ними отношения?

...Вадим встретился с Дмитрием на сельской улице. Было воскресенье, и Вадим собрался к брату. Встретив друга, вернулся домой. Жена его Душка обрадовалась: "Дорогому гостю - двери настежь". Сидели в тихой комнате. За окном краснели яблоки. Хозяйская рука видна была во всем: в ровных грядках, умело обрезанных деревьях и аккуратно подвязанных виноградных лозах, с которых свисали обильные черные гроздья.

Вадима потянуло на песню. Замурлыкал стародавнюю про тяжкую долю человека, который "живет в тоске, спит на голой доске", потому что изменила жена, ушла к другому. Допел и сказал:

– Обдурил Кривенко твою жену, Дмитрий.

Балагур промолчал.

– А она же вас разыскивала, - заморгала Душка. - Говорила, будто адвокат писал какое-то письмо в колонию.

– И его съела глиста! - недовольно буркнул Гурей, косо глянув на жену.

– А я считаю, - не унималась Душка, - что вам, Дмитрий, нужно встретиться с Ириной, поговорить... Не такая она уж грешница. Ну, поверила Кривенко, ошиблась...

Вадим перебил:

– Не очень-то защищай. Она же не маленькая. Нужно было думать.

– Э-э, - рассердилась Душка, - тебе легко говорить. Каждый может оступиться. Одинокой женщине с ребенком нелегко. У Ирины даже крыши над головой не было. Куда ей было деваться, когда Фитевка выгнала? У Ирины ваш сынок, Дмитрий. Вы должны поехать к ней...

Упоминание о сыне встревожило Балагура.

– Обманул я его, сказал: еду на море. Посылал Ирине деньги, не жалел. Правда, деньгами отца не заменишь... Теперь Ирина в Синевце живет. Семнадцатого у нее день рождения. Может, и правда поехать?

Потом Вадим говорил о своей работе, о низкой оплате труда в колхозе. Вспомнил и колонию.

– До сих пор смешно, как горевал старшина Железобетон, когда ты убежал, Дмитрий. Убивался, будто у него ребенок помер. Трижды делал перекличку, заглядывал за спину каждого, будто ты спрятался и не хочешь отзываться. А лейтенант Сизов только повторял: "Поймаем. Осудим. Поймаем". И бегал перед строем как ошпаренный.

– Если бы не хитрость Байбала Болодюмаровича, лешего они поймали бы, бормотал Дмитрий.