Месть
Шрифт:
Старый "пауэрвагон" тащился в Эрмосильо полдня. Когда они доехали до главной дороги, Кокрен был в шоке от первых за два месяца автомобилей и отпрянул, когда мимо пронеслась новая машина с номером штата Индиана. В грузовике было слишком шумно для разговоров, и Кокрен бесцельно подумал, что не хотелось бы ему оказаться в немилости у Мауро, который, подобно эскимосской лайке, сначала кусал, а потом уже лаял. Мауро был одновременно вял и смертоносен. Кокрену хватило ума догадаться, что такая простота и решительность недоступны ни одному истинно цивилизованному человеку. Во всяком случае, такие люди не встречались в известном ему мире, и он сильно сомневался, есть ли они вообще. Как-то в воскресенье, доехав на першероне до маленького домика
Сидящему в машине Кокрену хватило ума осознать, что его состояние как нельзя более подходит для достижения задуманного: мыслей почти не было, была только цель; мыслей было так мало, что они не помешают ему двигаться к цели, несомненно состоявшей в том, чтобы убить Тиби и вернуть Мирейю, если она жива. Он был до того свободен от мыслей, что мир странным образом начал опять его радовать, поскольку ничто у него в душе не мешало ему наслаждаться красотой долины или, если на то пошло, энергичным уродством современного мира, в который они въезжали.
Когда они добрались до пригородов Эрмосильо, Кокрен сказал, что хочет где-нибудь поесть, а потом сесть на автобус, но не в черте города, чтобы не рисковать лишний раз, что его узнают. Это еще укрепило шаткую веру Мауро в способности друга.
Проехав Эрмосильо насквозь, они наткнулись на придорожную харчевню с забитой машинами стоянкой, служившей по совместительству остановкой для автобусов южного направления. В поле за стоянкой они помогли техасцу, который вел на поводу необъезженного седлового жеребца. Кокрен понял, что техасец – первоклассный лошадник, но он сильно кашлял, кажется, был ослаблен болезнью, и лошадь сбила его с ног. Мауро помог техасцу встать, а Кокрен тем временем успокоил коня и завел обратно в фургон. Техасец, ругаясь по-испански, добрел до своего грузовика и привалился к нему.
– Этот сукин сын меня чуть не прикончил, но скажу я вам, парни, мне нездоровится, а то я в ему, сукину сыну, показал, хоть он и кучу денег стоит, потому как его уже продали и купили, а то б я ему, бля, пустил пулю между глаз, но я должен его доставить в хорошем состоянии, так что я его опою, пусть подумают, что хороший спокойный жеребец им достался, а я свалю нахер из этой страны, у меня от нее мурашки, бля, как только границу перееду, бля.
Потом техасец пожал руку Кокрену и Мауро, и они поговорили о трудностях перевозки племенных жеребцов. Кокрен каким-то образом понял по поведению Мауро, что этот человек не замышляет ничего плохого. Техасец растерялся, когда Кокрен заговорил на правильном английском.
– Э, друг, я думал, ты campesino [36] , бля, ну знаешь, пеон. У тебя тоже мурашки от этих мест? Пойдем поедим, я угощаю. Выпьем по парочке.
Они вошли в харчевню. Мауро выпил пива и сказал, что ему пора, а то до дому далеко ехать. Техасец уговаривал его посидеть, но нельзя было оставлять миссию на ночь без машины "скорой помощи". Кокрен вышел, чтобы попрощаться без посторонних глаз – в шумной харчевне ему было не по себе, – и Мауро заметно смутился. Он протянул Кокрену небольшой сверток.
36
Крестьянин, селянин (исп.).
– Моя мать просит, чтобы вы надели вот это. Она говорит, оно поможет вам расправиться с врагами. Я знаю, вы образованный человек, но эту штуку можно носить под рубашкой,
Кокрен развернул пакет. Это было ожерелье из койотовых зубов. Он не был суеверен ни на йоту, но оценил доброту.
– Скажи ей, что я с радостью надену его. Оно обязательно поможет.
Он вернулся в харчевню, где техасец пил стопку за стопкой и запивал пивом. Принесли еду, но техасец лишь слегка поковырял ее. Он продолжал болтать о том, как выбрал племенного жеребца в Аризоне для доставки в Торреон. Ему причиталось десять процентов за организацию сделки между двумя богатыми коннозаводчиками и за доставку лошади.
– Сказать тебе всю правду, меня это дело уже совсем задрало. У меня раньше была своя отличная линия племенных кобыл на маленьком ранчо, у Ван Хорна, но жена меня бросила, и я все спустил на выпивку и баб. Заезжай в гости обязательно, у меня всегда два оленя в холодильнике, и приятные девочки заходят. Экая борода у тебя, ты не нарик часом?
– Не-а. Я в бегах, от налогов прячусь. – Кокрену понравилась собственная выдумка.
– Мать их. Не плати ни цента. Я работаю только за нал, они и не знают, что я живу на свете. А явятся к тебе домой, пристрели их нахер. – Он сделал паузу и большой глоток. – Сдашься – пойдешь в тюрьму, а там тебя психи петушить будут. Не давайся живьем. Ты куда едешь вообще-то?
– В сторону Дюранго, наверно...
– Бля, что ж ты сразу не сказал. Мне тоже туда надо. Поедешь со мной за бесплатно. Нечего тебе ездить во всяких автобусах, где ссут прямо на сиденья.
Техасец заказал еще выпить, и Кокрену пришло в голову, что его ненавязчиво сватают на роль водителя; он ничего не имел против. Техасцу, кажется, было лет пятьдесят с небольшим, но по виду трудно было судить, потому что жизнь его явно потрепала. Он держался нагло и одет был щеголем – пояс с металлическими бляхами и ботинки змеиной кожи от Тони Лама. Техасец подмигнул и отвернул лацкан джинсовой куртки, показав холодный блеск вороненого 44-го калибра.
– Пусть только кто-нибудь попробует добраться до этой лошади, я ему вмиг яйца отстрелю. Я попадаю в хер бегущему оленю за сто ярдов, а может, и дальше.
Кокрен ел с аппетитом, но выпил только две кружки пива, не желая, чтобы его опять накрыло волной мрачных сантиментов, как было после выпивки с Мауро. От двери донесся громовый голос, и Кокрен поднял глаза – сердце бешено заколотилось, он задрожал, похолодел и покрылся потом.
Это был верзила из охотничьего домика, элегантно одетый, в сопровождении двух оборванных телохранителей. Вошедший обвел взглядом зал, скользнул глазами по Кокрену и не заметил его.
– Ты чего, привидение увидел, бля, или чего? – Техасец посмотрел на Кокрена, потом проводил взглядом верзилу, который направился в мужской туалет, в то время как его телохранители сели за столик и начали заигрывать с официанткой. – Во бычара.
– Вы идите, пожалуйста, заводите машину. Я вас догоню через минуту.
Кокрен говорил таким холодным, ровным голосом, что техасец трезво кивнул, встал и бросил на стол бумажку в сто песо.
– Я тебя жду, сынок. Будь осторожен.
Кокрен быстро направился к туалету, не подымая глаз и слегка пошатываясь, словно пьяный пеон. У двери мужского туалета он ощупал рукоятку ножа Мауро и выдохнул. Верзила стоял у зеркала, причесываясь, и не удостоил Кокрена даже взглядом, поскольку тот, как все бедняки, был невидимкой. Кокрен стал неаккуратно плескать воду себе в лицо и попал на верзилу, который тут же в ярости повернулся к нему и занес руку, чтобы стукнуть дурака-пеона. Кокрен наклонился, словно для того, чтобы принять удар, и двинул ножом снизу вверх, держа рукоятку обеими руками, взрезая со всей силы, от мошонки до грудины, а там повернул нож и рассек верзиле шею до самого позвоночника. Верзила пошатнулся – Кокрен пинком распахнул дверцу кабинки, втолкнул его туда, и тело врезалось в унитаз. Кокрен глянул на себя в зеркало, проверяя, нет ли крови, ухмыльнулся и неспешно вышел.