Месть
Шрифт:
Харден слегка улыбнулся.
— Итак, ты хочешь выдать меня?
Ажарату яростно покачала головой.
— Я ничего не говорила.
— Я не могу рисковать.
— Что, если я дам тебе слово?
— Я буду подозревать, что ты успокаиваешь буйно помешанного.
Ажарату протиснулась мимо него и исчезла внизу. Харден поднял генуэзский парус, чтобы «Лебедь» снова набрал скорость. Пассат, который редко встречается так далеко на юге, постепенно крепчал, и время от времени спидометр показывал невероятную скорость —
Наконец Ажарату вернулась в кокпит и целый час молчала. Ее лицо было замкнуто и лишено выражения. Харден следил за колебаниями стрелок спидометра. Ему показалось, что прибор поврежден. Нужно будет проверить скорость яхты по расстоянию, пройденному от полудня до полудня.
— Смотри, — внезапно сказал он, показывая на нос.
Ажарату не сразу последовала его призыву, но, когда она увидела радугу, танцующую в брызгах воды перед носом яхты, с ее губ сорвался возглас невольного восхищения.
— Какое чудо!
Цвета радуги были такими же четкими и чистыми, как свет в хрустальной призме. Радуга мерцала, как огонь бакена, появляясь, исчезая, снова появляясь, разбрасывая вспышки желтого, зеленого и синего цветов.
— Смотри! — выдохнула Ажарату.
Радуга окрасилась в красный цвет — такой же густой и яркий, как красная кардинальская шапка.
— Она похожа на кровь.
Харден мрачно глядел на радугу. Да, кровь. Как будто волны кровоточили, когда «Лебедь» рассекал их.
— У тебя есть план? — спросила она внезапно.
— А тебя это волнует?
— Я не хочу, чтобы ты погиб.
— Я тоже не хочу.
— Я не допущу этого, — сказала она энергично. — Я остановлю тебя.
— Не сможешь. Я же говорил тебе, что они уже знают.
— Нет, смогу.
Харден поглядел на Ажарату. Ее рот был упрямо сжат.
— Каким образом?
— Я заставлю своего отца использовать свое влияние в Либерии, Береге Слоновой Кости, Сенегале и Гане. Тебя поймают и арестуют.
— А тебе не приходило в голову, — спросил Харден, — что я могу сковать тебе ноги и выбросить за борт?
— Как рабыню?
— Перестань говорить глупости.
— Я чувствую себя твоей рабыней, — произнесла она тихо. — Но я знаю, что ты ничего мне не сделаешь.
Харден холодно посмотрел на нее. Если она так думает, он не сможет защититься.
— Ты думаешь, что мы возлюбленные, потому что занимались любовью при свете звезд?
Ажарату ударила его первым предметом, попавшимся под руку. Им оказался бинокль. Харден отшатнулся, закрыв лицо руками. Он был слишком потрясен, чтобы отвечать на удар. С диким выражением в глазах Ажарату подняла тяжелый бинокль, чтобы ударить его снова. Харден поднял руки, чтобы отразить удар. По его щеке текла кровь. Увидев ее, Ажарату заколебалась, потом опустила руку, и ее губы задрожали.
— О Боже, что я с тобой сделала!
Харден машинально взялся за штурвал,
— Господи! — вымолвил он.
— Я ранила тебя.
— Все в порядке.
Она опустила бинокль.
— Извини. Я никогда в своей жизни не делала ничего подобного, никогда не чувствовала такой злобы.
— Я не хотел этого говорить, — сказал Харден, осторожно прикасаясь к щеке. — Мне жаль, что так вышло.
Отстранив его пальцы, она осмотрела порез.
— Я хочу плыть с тобой, — спокойно сказала она.
Харден посмотрел на нее. Гнев ее прошел, она снова выглядела очень юной и уязвимой. Он переспросил:
— Что?
— Я плыву с тобой.
— Ни в коем случае.
— Я буду тебя сменять. Я сохраню в тебе силы. Ведь ты поэтому позволял мне до сих пор плыть с тобой?
— Забудь об этом.
— Ты должен взять меня.
— Нет, не должен.
— Да, должен. Я знаю, что ты не убьешь меня. Но ты знаешь, что я заставлю отца поймать тебя. Так что тебе придется меня взять.
Харден смотрел на воду. Ажарату спустилась вниз и вернулась с маленькой аптечкой. Пока она прочищала и заклеивала рану у него под глазом, он сказал:
— Ажарату, пожалуйста, высадись в Монровии без скандала.
— Все, что угодно, только не это.
— Поезжай домой и лечи людей. Поступи в университет. Делай все, что планировала.
— Меня все это не волнует.
— Тогда найди что-нибудь, что тебя волнует.
— Я уже нашла.
Их взгляды встретились, и у Хардена появилось ужасное чувство, что она смущена меньше, чем он.
— У тебя нет никаких сомнений? — спросил он.
— Ни единого.
— Ты действительно донесешь на меня, если я высажу тебя в Монровии?
— Да.
Харден расстроенно покачал головой.
— О Боже... Слушай, подумай об этом хорошенько. Нам придется очень тяжело. Через неделю ты возненавидишь меня, а еще через неделю — себя, яхту и океан. Но будет уже поздно. Завтра мы проплывем мимо Монровии. К тому времени ты должна решить.
— Я уже решила, — ответила Ажарату. — Куда мы плывем?
— Навстречу зиме.
Глава 14
На пятое утро после выхода из Саутгемптона «Левиафан» подошел к Канарским островам.
Капитан Огилви вызвал второго офицера к себе в кабинет и без всяких объяснений приказал вычислить новый курс танкера.
Второй офицер удивленно поднял брови и посмотрел на адмиралтейскую карту на стене позади письменного стола капитана. Рядом с ней были развешены фотографии жены Огилви, которую капитан больше любил по ее письмам, чем во плоти, и его дочерей, которых он знал главным образом по поздравительным открыткам и извещениям о свадьбах и рождении внуков.