Местный обычай. Путь разведчика
Шрифт:
Он чуть было не потянулся, чтобы взять ее за руку. Осмотрительность подавила этот порыв, не дав ему пойти дальше подергивания пальцев.
— Шан — наш сын, — повторил он те же слова утешения, что и днем, и увидел, как крошечные морщинки тревоги вокруг ее глаз разглаживаются.
Позволив себе улыбнуться, он поклонился и подал ей руку.
— Можно мне провести тебя в Первую Гостиную, друг? Моя мать очень хочет с тобой познакомиться. — Он бросил на нее озорной взгляд, ощущая непонятное веселье. — Не бойся, — шутливо сказал он ей. —
Тут она засмеялась и приняла его приглашение, легко положив руку поверх его и переплетя их пальцы так, как он научил ее.
У самой двери она остановилась и заглянула ему в глаза. Ее взгляд потемнел от тревоги, так что его собственная жизнерадостность поблекла.
— Не дай мне сделать ошибки, — попросила она, и ее пальцы стиснули его руку.
На секунду его охватило изумление, сменившееся взрывом радости. Наконец-то он увидел знак ее намерений, который он надеялся увидеть с тех пор, как она отвернулась от брачного контракта.
«Не дай мне сделать ошибки». Она передала ему на хранение меланти, словно они — родня. Или спутники жизни.
— Эр Том?
Ее взгляд оставался встревоженным, и на ее лице начало проявляться сомнение.
Словно она могла бы думать, что то, о чем она попросила, не является его собственным горячим желанием… Он остановил себя, вспомнив, что она землянка и плохо знает обычаи. Мягко и очень осторожно он поднял руку, едва коснувшись ее губ кончиками пальцев.
— Конечно, — ответил он, оставаясь серьезным, несмотря на расцветающую радость. — Я не дам тебе сделать ошибки, Энн.
И несмотря на все его усилия, с его губ сорвался смешок.
— Но если мы опоздаем на Час Встречи с моей матерью, — предсказал он, — ничто не спасет нас обоих!
Ее сын и гостья опаздывали — о, всего на несколько минут, как признала Петрелла, удобнее устраиваясь в кресле, — однако опаздывали.
В их задержке она почти смогла усмотреть собственную победу. Мысль о том, что его земная шлюха окажется здесь, в его родном доме, в окружении всего, что только есть элегантного, пристойного и лиадийского, заставила Эр Тома опомниться.
Она уже почти начала взвешивать, насколько разумно было бы принять этого ребенка — этого Шана — в число йос-Галанов. Естественно, не в качестве наследника Эр Тома — юная Синтебра, несомненно, сможет достаточно хорошо послужить ему в этом. Но нельзя отрицать и того, что Клану не следовало бы отвергать того, кто может стать пилотом и Целителем, только потому, что в его жилах течет подпорченная кровь.
Ее рука приподнялась и почти дотронулась до кнопки, которая вызвала бы господина пак-Ору, — и замерла.
В коридоре звучали голоса.
Первым до ее слуха долетел негромкий говор Эр Тома. Она не уловила слов, но интонации были не высокими лиадийскими и не низкими.
Ответивший ему голос прозвучал даже слишком ясно: он оказался звучным, но не пронзительным, с отзвуками такой власти, которая звучит
— Я отправила сообщение Друсил тел-Бана, — объявил звучный голос на совершенно понятном земном, — где говорилось, что я уже на планете и надеюсь на скорую встречу. Конечно, мне надо будет поехать к ней, а это значит — арендовать машину. Если ты назовешь мне…
— Дом, — теперь и слова Эр Тома уже стали ясно различимыми, — предоставит тебе машину, друг. И водителя, если ты пожелаешь.
«Ох, да неужели?» — подумала Петрелла, напрягаясь среди своих подушек. Однако это была просто досада, потому что, конечно же, самому Эр Тому принадлежало такое количество всяких транспортных средств, что земной ученой можно вообще никогда в жизни больше не ходить пешком.
«Почет гостье», — напомнила она себе и надела маску вежливого спокойствия, с каким подобает иметь дело с теми, кто не принадлежит к вашему клану.
Она не смогла бы ответить на вопрос о том, какой портрет Энн Дэвис ее воображение нарисовало заранее. Однако достаточно верным было бы утверждение, что женщина, которая пересекла порог, держась за руку Эр Тома, удивила. Полностью.
Конечно, она оказалась великаншей и возвышалась над своим высоким и хорошо сложенным спутником, но двигалась она неплохо. По правде говоря, в ее походке было нечто очень пилотское, а плечи она держала ровно и прямо, как подобает любому человеку, имеющему гордость.
И хотя вся она была крупная, Петрелла признала, что все у нее пропорционально ее росту и что фигура ее обладает приятной — хотя и не поражающей — симметрией.
Платье ее подходило к ее фигуре и не было — на взгляд опытной купчихи — слишком дорогим. Ее простые цепочка и серьги и отсутствие показухи в отношении колец — все говорило о том, что это человек, знающий себе цену, не стыдящийся своего положения и не стремящийся представиться кем-то более значимым.
Лицо, на которое перевела затем взгляд Петрелла, имело крупные черты. Для настоящей красоты нос был слишком длинным, губы — слишком полными, глаза посажены чуть близковато, упрямые скулы излишне резки, лоб — высок и гладок. Это лицо было не красивым, а скорее интересным: умным и веселым. Его оживляли сверкающие карие глаза, а в складке губ ощущалась доброта, которая в немалой степени компенсировала упрямый подбородок. Если бы Энн Дэвис была лиадийкой, в этот момент Петрелла могла бы признать, что испытывает к ней немалый интерес.
Однако Энн Дэвис была неопровержимо землянкой, а Эр Том, приведший ее сюда, продемонстрировал, что по-прежнему остается во власти своего безумия. Значит, их ребенок, что бы он ни мог принести Клану, должен остаться бастардом-полукровкой, не признанным йос-Галанами.
С решимостью, которую оказалось удивительно трудно собрать, Петрелла повернула окаменевшее лицо к сыну.
— Добрый вечер, — проговорила она холодно и на исключительно высоком лиадийском, едва наклоняя голову.