Место для радуги
Шрифт:
Ты бродишь в лабиринте в поисках ответов и тебе кажется что уже вот-вот мозаика соберется… Чтобы узнать все ответы, подними голову вверх — ты увидишь бубенчики от костюма клоуна, а над ними — небо!
Самое главное событие
«— От рождения мы способны на ужасные поступки, но порой появляется нечто со стороны и слегка подталкивает нас…
— Что ж, спасибо, что просветили меня. Но я не верю в Дьявола!
— Напрасно… А он в вас верит!»
Когда синяя книжечка вернулось в мои руки и начала давать ответы на вопросы, мы прожили с Ольгой уже два года. По сути, цель моих поисков истины была простой и приземленной: мне очень хотелось, чтобы после всех этих мытарств, — тюрем, кредитов, розысков и судебных исков, наша жизнь наконец наладилась. Чтобы мы перестали ругаться, чтобы сын воспитывался в гармонии, в Любви, в теплоте отношений. Я не знал, как этого добиться, но чтение Евангелие что-то сильно меняло внутри меня. Во мне просыпалось что-то очень высокое, против чего не могла устоять ни Ольга, ни мой собственный эгоизм. В тот период времени я руководствовался интуицией. Сердце подсказывало, что надо позвонить Сашиным родителям и попросить прощения и что надо съездить к нему на могилу, чтобы просто сказать слова: прости, брат, я не ведал, что творил. Через интернет я нашел телефон его родителей.
Когда я позвонил, трубку взяла Сашина мама. Я представился. Она не повесила трубку. Она выслушала мое покаяние. Помню как сейчас — душа разрывалась на части, из глаз текли слезы. Она слушала и вздыхала. Потом она рассказала о том, что Сашина невеста Ира так и не смогла после этого никого встретить, — ей уже 31 год, а она по-прежнему одна. Я понял, что эта девушка по-настоящему любила — такой любовью, о какой я только в книгах читал. Потом она спросила, как сложилась жизнь у меня. Я сказал, что никак не сложилась — живу в кошмаре, с женщиной, которая меня уничтожает и выпивает из меня все силы. Что единственная радость — сын, но растет он не в нормальной семье, а в постоянных склоках между мамой и папой, и меня это убивает, но я ничего не могу сделать. Мы говорили не долго, но я почувствовал, что она слышит меня. Слышит, что я звоню не для галочки и говорю от сердца. Это действительно было так. В конце разговора я спросил, где находится Сашина могилка. Она мне это сказала.
Перед тем, как ехать на могилку, у меня было предчувствие, что это будет не простая поездка. Все больше и больше я замечал разные необычные вещи вокруг меня. Как будто какие-то силы хотели воспрепятствовать тому, что я намеревался сделать. А намеревался я разорвать свой договор с дьяволом. Я был точно уверен, что вся моя жизнь пошла кувырком именно из-за той бумажки, которую я написал в детстве. Как это сделать, я не знал. И тогда я поступил так, как подсказывало мне сердце — я взял лист бумаги и написал на нем, что отказываюсь от той сделки, потому что не хочу иметь ничего общего с дьяволом. Конечно, кому-то вся эта «писанина» может показаться глупой, смешной и нелепой, но я относился к ней со всей серьезностью, потому что из-за той «сделки» были разбиты несколько любящих сердец и вся жизнь пошла кувырком.
Потом я позвонил своему знакомому таксисту Эдику и попросил его отвезти меня на кладбище, где был похоронен Саша. Была середина дня. Когда я сел в машину, то предупредил Эдика:
— Езжай внимательно, сильно не гони. Мы ДОЛЖНЫ во что бы то ни стало доехать до места.
— Ты же знаешь, что я нормально езжу, — ответил он.
— Знаю. Но это будет необычная поездка.
— Кто? — спросил Эдик.
— Летучие мыши, — многозначительно ответил я.
Он засмеялся, но как только мы выехали со двора на дорогу, нас тут же опасно подрезали какие-то безумные лихачи. Улыбка сошла с его лица и он покрепче взялся за руль.
— Вот видишь, — сказал я. — Поезжай осторожнее.
Ехать было прилично. Всю дорогу до подъема на кольцевую происходило что-то необычное. Машины так и норовили воткнуться перед нами, подрезать и не пропустить. Эдик говорил, что это происходит потому, что все уставшие и злые едут с работы, но я понимал, что дело в цели нашей поездки. Мы выехали на кольцевую. Надо было обогнуть почти весь город. Эдик знал, где надо свернуть с кольцевой, но когда мы подъехали, он каким-то удивительным образом проехал нужный поворот.
— Проехали! — закричал я. — Надо было тут сворачивать.
— Да вижу я, — воскликнул он. — Запарился! Это ты меня отвлек своими летучими мышами!
— Моими? Да они не мои!
Пришлось ехать несколько километров до следующего съезда и толкаясь в пробках, разворачиваться, затем возвращаться по кольцевой и снова разворачиваться — чтобы выехать по направлению к нужной развязке.
— Смотри внимательно на указатели, чтобы снова не проскочить, — попросил Эдик. — Предупреди заранее.
Я смотрел на таблички с указанием развилок. «Кажется, приближаемся». «Наш поворот, или не наш?». Наконец появился знакомый указатель.
— Вот наш поворот, — воскликнул я. — Сворачивай.
Как это произошло, я не знаю, но Эдик снова проскочил. То ли ему показалось, что я ошибся с указателем, то ли кто-то в соседнем ряду не дал ему перестроиться, но нужный поворот уплывал вдаль за нашей спиной. Страшно ругаясь и поглядывая на датчик бензина, он опять поехал до следующего съезда.
— Кажется, ты прав, — сказал он, — и правда какие-то летучие мыши не дают повернуть.
Аналогичная ситуация произошла и в третий раз. Эдик был в полном недоумении — он был таксист с большим стажем, знал маршрут и знал развилку, где надо сворачивать, но все равно проскочил мимо. Так мы проплутали кругами несколько часов, пытаясь выехать на нужную нам дорогу. Я стал опасаться, что если это снова повторится, на улице стемнеет и кладбище закроется.
— Мы должны доехать, — говорил я ему. — Сосредоточься. Не обращай внимания на летучих мышей. На этот раз надо во что бы то ни стало повернуть там, где надо.
— Если я расскажу об этом кому-нибудь на работе, — говорил он, — мне не поверят. Скажут, что я был пьяный. Невозможно три раза подряд проехать нужный поворот, тем более мне — таксисту.
Наконец, мы добрались до места. Эдик остался в машине, а я отправился искать могилку. У меня был только номер дорожки. Я пробирался через кресты и надгробия и внимательно смотрел надписи. Вот и она! «Бабин Александр Викторович. 1972–1997». Его лицо, высеченное на камне, и кем-то недавно оставленные цветы. Трудно описать всё, что я чувствовал в тот момент. Казалось, что мы только вчера ехали с ним в вагоне поезда. Хотелось вернуться назад и сказать: Брат, не надо ехать со мной, у меня не доброе на уме. Я представлял, что если бы время сейчас перенесло меня обратно, я бы во всем ему признался и долго-долго просил бы прощения за то, что вообще допустил такие мысли в своей голове. Через какое-то время позвонил Эдик и спросил, долго ли я ещё. Я понял, что он торопится вернуться домой. Мы с ним прокатались несколько часов. Надо было возвращаться.