Место под солнцем
Шрифт:
– Это зависит от запросов продавца. Он – профессиональный игрок в покер из Ливерпуля и вывешивает этот плакат каждый раз, когда у него плохо идут дела. Когда выигрывает, он снимает вывеску.
– Ты шутишь, – усомнилась Анника. – Мне казалось, что все, кто здесь живет, богатые люди.
Рикард Мармен улыбнулся:
– Это зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «богатый». У большинства здесь больше времени, чем в Швеции. Здесь не такой темп жизни.
– Это понятно, – кивнула Анника. – Тому, кто целыми днями играет в гольф, действительно
Рикард Мармен заговорщически наклонился к ней, посмотрел в сторону барной стойки и прошептал:
– Должен сказать, что большинство из присутствующих достаточно поработали в своей жизни для того, чтобы теперь почивать на лаврах.
– Но зачем они приехали сюда? Из-за низких налогов? Или в первую очередь из-за климата?
– Сейчас в Швеции многие налоги ниже, чем в Испании, – ответил Рикард. – Думаю, что большинство едет сюда за вином, женщинами и любовью.
На террасу вышла Карита и, обнаружив Аннику, подхватила ее под руку.
– Дорогуша, – воскликнула она, – у тебя до сих пор нет бокала? Вот, возьми. – Потом она наклонилась к Аннике и понизила голос: – Как прошел сегодняшний день? Получилось интервью с матерью Сюзетты?
Анника сжала рукой бокал пенистого вина, который тотчас отставила в сторону.
– Я думаю, что девочка не сбежала из дома. Мне кажется, с ней случилось что-то нехорошее.
– Почему ты так думаешь? – спросила Карита.
Анника задумалась.
– Она не объявляется вот уже семь дней. Девочка, у которой нет знакомых в этом городе, которая не знает языка, едва ли решится бежать из дома здесь.
– Но она могла убежать с мужчиной, – предположила Карита.
– Добровольно? У нее не было ни одного знакомого мальчика. К тому же ей только что исполнилось шестнадцать.
– Мне было шестнадцать, когда я познакомилась с Начо, – сказала Карита и жестом позвала высокого худого мужчину с собранными в хвост волосами и длинными нервными пальцами. – Анника, познакомься, это Начо, мой муж.
Карита явно гордилась своим супругом. Они поздоровались по-шведски, без поцелуев, просто, пожав друг другу руки.
– Ты, как я понимаю, врач, – сказала Анника по-английски, но Начо ответил ей по-шведски:
– Я – детский врач. Это фантастическая профессия с большим будущим.
Анника улыбнулась:
– Мне говорили, что ты работаешь в детской больнице в Марбелье.
Мужчина кивнул:
– Это первоклассная больница с новейшим оборудованием. Я неонатолог и работаю в отделении для недоношенных. Я считаю это отделение самым важным в больнице. Много десятков лет оно приносит больнице главный доход. Прошу прощения…
Он вернулся в комнату.
– Невероятно, – сказала Анника, – чтобы такой человек появился в нашем окружении. Где вы с ним познакомились?
– На празднике в Беверли-Хиллз, у одной девочки, чей папа писал сценарии для бесконечных сериалов, из которых ни один, правда, не дошел до Швеции. Начо был так не похож на остальных парней, он был намного спокойнее,
– Он из Колумбии?
– Да, из Боготы. Его отец, Виктор, был там шефом полиции. В начале девяностых мы прожили там несколько лет, в Чиа, университетском городке, расположенном в двух милях к северу от Боготы, на дороге в Зипакиру…
Она замолчала и повертела в руках бокал.
– Почему вы оттуда уехали? – спросила Анника.
Карита мгновение колебалась.
– Мы не могли больше там находиться, – сказала она наконец. – Виктор, папа Начо, вел дело наркосиндиката, владевшего кокаиновыми фабриками в джунглях. Его там и убили во время полицейской облавы.
– Как это ужасно, – вздохнула Анника.
Карита Халлинг Гонсалес отпила глоток вина.
– Колумбийцы не совсем обычные люди. Они убивают не только врагов, но и членов их семей. Они не остановились бы, не убив всех наследников.
Она печально улыбнулась:
– Начо уцелел, потому что мы уехали в Швецию, где он наконец познакомился с моими родителями. Не хочешь чего-нибудь поесть? Мы с детьми сегодня полдня потратили на готовку.
Карита взяла Аннику под локоть и увела в гостиную.
– Я думала, у тебя будет пара соседей, а тут собрался весь район, – сказала Анника.
– Нет, – решительно возразила Карита. – Ты только вдумайся, что каждое пятое домохозяйство не платит взносы на наши совместные мероприятия, вот они остаются в одиночестве, платя садовникам, смотрителям бассейнов и владельцам кабельных сетей и спутниковых каналов. Разве это не скучно? – Карита сделала глоток вина. – Таких сюда не приглашают. – Она наклонилась к Аннике и шепнула: – И все они – англичане.
Рассвет она встретила на пляже, идя по утрамбованному светло-серому песку. В лучах восходящего солнца по небу носились и верещали незнакомые ей птицы. В лицо дул ветер, а морская соль садилась на волосы.
«Я должна к этому привыкнуть», – подумала она.
Она долго и основательно мылась под душем, а потом решила, впервые после приезда, нормально позавтракать.
Обеденный зал был выложен клинкерным кирпичом, с потолка лили свет встроенные светильники. Стены были выкрашены в желтый цвет, стулья – в синий, а на окнах висели полосатые занавески. Анника съела ломтик белого хлеба с ветчиной, выпила чашку кофе и стакан сока.
Потом она поднялась в номер и позвонила в редакцию.
Берит еще не пришла, и Анника попросила к телефону Патрика.
– Как там дела? – спросил он севшим голосом, как будто отработал ночную смену.
– Я же предупреждала, чтобы не продавали фотографии, – сказала Анника. – Но вчера я видела их в нескольких испанских газетах.
Патрик смутился, но ответил:
– Знаешь, это не я распродаю фотографии за границу.
– Но я же предупреждала тебя…
– Я что, похож на модем? Ты лучше поговорила бы с отделом иллюстраций. Что ты собираешься писать до завтра?