Место Снов

Веркин Эдуард Николаевич

– Хорошо, чел, – говорили гоблины. – Только ты не особо по сторонам смотри, чел, а то секретов наших насмотришься. Придется тебя убить.

Гоблины хихикали.

– Какие у вас секреты, – презрительно плевал Зимин. – Колесо, что ли, изобрели?

По мере продвижения к центру живности становилось все меньше, а самодельных механизмов все больше. Зимин опознал дистилляторы, бурильные установки, катапульты и даже знакомую по ненавистным учебникам химии рефракционную колонну, тоже, правда, глиняную. Пространство было пропитано тяжелым звериным запахом, и Зимин подозревал, что запах этот исходит не совсем от домашних животных.

Наконец, механизмы закончились,

и открылось свободное пространство, как подумал Зимин, центральная площадь. Площадь была совершенно неожиданно засеяна картошкой, а на самой середине зеленеющей плантации возвышался небольшой, сложенный из красного кирпича домик – приземистый, похожий на гарнизонную гауптвахту. Вокруг домика возвышался невысокий, по колено, палисад, беленный известью.

Над домиком болтался грязно-апельсиновый флаг с изображением кривопалой ступни. Апельсиновый цвет олицетворял суверенитет и гоблинскую честь, а корявый след – верную дорогу, которой шло гоблинское поселение. Судя по всему, гоблины этим домиком гордились и испытывали к нему почтение – при виде домика они сбились в плотную кучку и перестали галдеть, бросали на домик робкие взгляды.

– Там, – сказала голова. – Там Кипер. Оставь оружие и входи с миром.

– Я песчаный рейнджер, – ответил Зимин. – И рыцарь Светлозерья одновременно. И оружие свое я оставлять не могу по статусу.

– Тогда не пустим, – заволновались гоблины. – Тогда челу нельзя.

И сразу превратились в толпу галдящих обезьян, экспериментальных суперорангов с острова Бали. Зимину захотелось их полоснуть как следует мечом, но он не стал этого делать, навалятся стадом – не отбиться.

– Я, между прочим, человек, как вы могли уже заметить, и моему слову можно доверять, – сказал Зимин. – К тому же вас больше, в случае чего все равно одолеете. К тому же у меня дело.

– Не можем пустить, – гоблины размахивали своими длинными обезьяньими руками и корчили рожи. – Не двигай.

– Я вам повторяю… – начал Зимин, но тут в гоблинской штаб-квартире отворилось окно, и сварливый голос произнес:

– Пустите чела с оружием. Пусть не думает, что гоблины трусы.

Гоблины послушно поклонились и отворили перед Зиминым калитку в палисаде. Зимин преодолел картофельные заросли, подошел к дому, нагнулся и протиснулся внутрь.

Внутри оказалось тесно, видимо, просторов гоблины не любили. Все пространство было завалено особо ценными гоблинскими вещами – автомобильными покрышками, пластиковыми бутылками и другим трудноопределимым мусором. Вероятно, гоблины вывезли это барахло с ближайшей эльфийской помойки. К своему удивлению, Зимин опознал в этой куче хлама свою кофемолку. Кофемолка была расколота на две части, шестеренчатые кишки вывалились на пол. Доигралась, подумал Зимин. Ха-ха.

Напротив мини-свалки в красном углу пирамидой возвышались седла различных фасонов и расцветок, даже дамские, и те были. Третьим сверху лежало седло Игги. Это обнадеживало. С одной стороны.

– Понятно все… – протянул Зимин. – А зачем столько покрышек и бутылок?

– Телеги будем строить, – ответил гоблинский начальник Кипер. – И чтобы по воде тоже плавали.

– Понятно, – сказал Зимин. – Я сам отчасти люблю телеги…

Гоблинский начальник Кипер отличался от своих подчиненных. Шерсть у него была не коричневая, а седая, как у Морисея Уэсибы, патриарха японской борьбы айкидо. Он носил очки. Он носил пиджак из кожи раптора. Он был препоясан красивым плетеным поясом, а на поясе болталась латунная дубинка в виде свернутых в дулю пальцев. Еще гоблин носил кеды. А поскольку

ступни его в кеды не умещались, он обрезал носки и дал своим шаловливым пальцам волю. Сейчас в пальцах правой ноги Кипер держал карандаш, а пальцами левой сворачивал магнетические мантры. Сразу было видно, что этот Кипер – необычный гоблин. Уникум. К тому же главный гоблин отличался утонченным вкусом – на единственной свободной стене, между связками сушеных мухоморов, висел календарь за 2003 год с изображением Моны Лизы.

– Чего тебе? – Кипер указал на глиняную табуретку.

– Я слышал, что к вам прибился некий конь. – Зимин не спешил занять предложенную табуретку, опасаясь шипа с ядом кураре – гоблины славились своим коварством. – Этот конь – мой.

– К нам прибивается много коней, – отвечал уклончиво гоблин.

– Этот конь дорог мне, – вздыхал Зимин. – Он для меня много сделал, и я хотел бы его отблагодарить.

– Нам еще более дорог каждый конь, – продолжал Кипер. – Мы бедная раса, только-только вышли из страшных тисков варварства, да и то не все, конь нам не помешает.

– Я предлагаю за него хороший ченч, – предлагал Зимин.

– У нас есть все, что нужно для жизни, – юлил гоблин.

– Даже печатная машинка? Будешь на ней свои указы печатать.

– Не нужна нам твоя машинка. Где мы будем брать для нее бумагу?

– Будете выменивать у эльфов. На дрова.

– Эльфы с нами не водятся – слишком гордые.

Зимин задумался. Кипер вертел на пальце дубинку в виде фиги.

– Я могу выполнить для вас какое-нибудь поручение, – неуверенно сказал Зимин. – Спасти вашу гоблинскую принцессу из кровавых лап чудовища…

– С чудовищами мы и сами расправляемся. – Кипер не смотрел в глаза. – Ты наш мост видал?

– Конюшни вам, что ли, почистить?

Гоблин захихикал и стал ходить вокруг Зимина мелкими кругами, как бы примериваясь. Наконец он остановился и сказал:

– У гоблинов есть одна древняя легенда.

– Валяй свою легенду, – вздохнул Зимин. – Я уже привык.

– Это самая интересная легенда, которую только довелось слышать челу. – Кипер протер очки и снова насадил их между глаз. – Когда-то давно, когда гоблины жили еще в том месте, в котором они и предназначены были жить, и все носили шляпы-котелки с перьями малиновки, рядом с одним гоблинским поселением завелся пиштако…

– Кто?

– Он ел гоблинов, – пояснил Кипер. – Подстерегал их в лесу и пожирал на месте, даже без прощания с родными, даже без последнего стихотворения из трех строк. Так вот, завелся и принялся поедать гоблинов без соли и без уксуса, и это никуда не годилось – он съел уже половину всей деревни, когда нашелся наконец храбрец, который смог бросить вызов этому воплощению зла и тьмы. Звали его…

– Пранешчарайя, – не вытерпел Зимин.

– Звали его Уррис. Он был из рода простых собирателей рос и рос в самых простых условиях…

Гоблин облизнулся, снял со стены сушеный мухомор и принялся жевать.

– Уррис связал веревку из лиан, поцеловал напоследок свою возлюбленную Гаррис и залез в дупло гигантского дуба, где по всем признакам проживал пиштако. В дупле было очень темно, но Уррис пошел и скоро вышел к логову самого чудовища. Пиштако сидел на камне и лакомился мозгом свежепойманного гоблина. Уррис выхватил нож и кинул в пиштако, но нож ничем ему не повредил, потому что чудовище так прогневило мироздание, что даже смерть от него отвернулась. Уррис не растерялся и кинулся на пиштако врукопашную, но тут пиштако подал голос и предложил Уррису следующее. Он предложил ему сыграть в одну игру…