Место встречи изменить нельзя (сборник)
Шрифт:
– Это какой же вариант? – опасливо спросил Сапрыкин, ожидая от Жеглова в любой момент подвоха.
– Ты мне рассказываешь про одну вещичку – как, когда, при каких обстоятельствах и где она попала к тебе, – и я сам, без Мурашко, оформляю твое дело, получаешь за свою кражонку два года и летишь в «дом родной» белым лебедем. Понял? – внушительно спросил Жеглов.
– Понял. А про какую вещичку? – недоверчиво вперился в него Сапрыкин.
– Вот про эту, – достал Жеглов из кармана золотой браслет в виде ящерицы.
Сапрыкин посмотрел,
– Ну скажу я. А откуда мне знать, что ты меня снова не нажаришь?
– Что же мне, креститься, что ли? Я ведь в Бога не верю, на мне креста нет. По-блатному могу забожиться, хотя для меня эта клятва силы не имеет…
– А можешь?
– Ха! – Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и скороговоркой произнес:
Гадом буду по-тамбовски,
Сукой стану по-ростовски,
С харей битою по-псковски,
Век свободы не видать!..
И белозубо, обворожительно засмеялся, и Сапрыкин улыбнулся, и никому бы и в голову не могло прийти, загляни он сюда случайно, что полчаса назад один из них волок другого, визжащего и отбивающегося, прямо в тюрьму!
– Так верить можно? Не нажаришь? – снова спросил Кирпич.
– Ну, слушай, ты меня просто обижаешь! – развел руками Жеглов. – Я никогда не вру. А что касается кошелька, то мы-то с тобой знаем, что это ты его увел, а я просто обошел некоторые лишние процессуальные формальности. Ты из-за этого мне должен доверять еще больше…
– Ну, значит, так: браслет этот чистый, его Копченый не воровал. Он его у меня в карты выиграл. В полкуска я его на кон поставил…
– А ты его где взял?
– Тоже в картинки – несколько дней назад у Верки Модистки банчишко метнули. Вот я его у Фокса и выиграл…
– А что, у Фокса денег, что ли, не было? – спросил Жеглов невозмутимо, и я обрадовался: по тону Жеглова было ясно, что Фокса этого самого он хорошо знает.
– Да что ты, у него денег всегда полон карман! Он зажиточный…
– Зачем же на браслет играл?
– Не знаю, как у вас в уголовке, а у нас в законе за лишние вопросы язык могут отрезать.
– А сам как думаешь?
– Чего там думать, зажуковали где-то браслет, – пожал плечами Сапрыкин, и его длинное лицо с махонькими щелями-глазками было неподвижно, как кусок сырой глины.
– Ну а тебе-то для чего ворованный браслет?
Сапрыкин пошевелил тяжелыми губами, дрогнул мохнатой бровью:
– Так, между прочим, я его не купил – выиграл. И тоже не собирался держать. Думал толкнуть, да не пофартило, я его и спустил дурачку Копченому. А что, загремел уже?
Жеглов пропустил его вопрос мимо ушей, спросил невзначай:
– Фокс у Верки по-прежнему ошивается?
– Не знаю, не думаю. Чего ему там делать? Сдал товар и отвалил!
– Ну уж! Верка разве сейчас берет? – удивился Жеглов.
Я взглянул на него и ощутил тонкий холодок под ложечкой: по лихорадочному блеску его глаз, пружинистой стянутости догадался наконец,
– А чего ей не брать! Не от себя же она – для марвихеров старается, за долю малую. Ей ведь двух пацанят кормить чем-то надо…
– Так-то оно так, – облегченно вздохнул Жеглов. – Скупщики краденого подкинут ей на житьишко – она и довольна: процент за хранение ей полагается. Да Бог с ней, несчастная она баба!
И я от души удивился, как искренне, горько, сердобольно пожалел Жеглов неведомую ему содержательницу хазы.
– Так ты что, больше Фокса не видел? – спросил Жеглов.
– Откуда? Мы с ним дошли до дома, где он у бабы живет, и я отвалил.
– Скажи-ка, Сапрыкин, ты как думаешь – Фокс в законе или он приблатненный? – спросил Жеглов так, будто после десяти встреч с Фоксом вопрос этот для себя решить не смог и вот теперь надумал посоветоваться с таким опытным человеком, как Кирпич.
– Даже не знаю, как тебе сказать. По замашкам он вроде фраера, но он не фраер, это я точно знаю. Ему человека подколоть – как тебе высморкаться. Нет, он у нас в авторитете, – покачал длинной квадратной головой Сапрыкин.
– А не мог Фокс окраску сменить? – задумчиво предположил Жеглов.
– Да у нас, по-моему, никто и не знает, чем он занимается. Сроду я не упомню такого разговора. Он на хазах почти не бывает – в одиночку, как хороший матерый волчище, работает. Появится иногда, товар сбросит – только его и видели…
Жеглов встал, прошелся по тесной комнатке, потянулся.
– Эх, чего-то утомился я сегодня! – Он снял трубку и набрал номер. – Кондрат Филимонович? Жеглов снова беспокоит. Я вызов пока отменяю, мы тут сами с Сапрыкиным разобрались. Нет, он себя прилично ведет. Ну и мы соответствуем. Привет…
Жеглов брякнул трубку и сказал Кирпичу:
– Жеглов – хозяин своего слова. Все будет, как мы договорились. Лады?
– Лады! – довольно кивнул Кирпич.
– Вот только я сейчас возьму здесь машину, и мы на минутку подскочим, ты мне покажешь дом, где остался Фокс в прошлый раз…
– Погоди, погоди! Мы об этом не договаривались, – задыбился Кирпич, но Жеглов уже натянул плащ и совал ему в руки шапку.
– Давай, давай! Запомни мой совет – никогда не останавливайся на полдороге. Поехали, поехали, я ведь и сам знаю, куда ехать, но с тобой оно быстрее будет. – И, приговаривая все это, Жеглов теснил его к двери, мягко и неостановимо подталкивал перед собой, и все время ручейком лилась его успокаивающе-усыпляющая речь, парализуя волю Кирпича, который сейчас медленно пытался сообразить, не наговорил ли он чего-нибудь лишнего. Но времени на эти размышления Жеглов ему не давал, и, прежде чем вор смог принять какое-то решение, они уже сидели в милицейской «эмке» и призывно-ожидательно рокотал заведенный мотор, и тогда Сапрыкин махнул рукой: