Месяц как взрослая
Шрифт:
— Не из-за одних денег оставляют школу.
— Тогда, значит, замуж? — победно засмеялась Нийда.
— Я и об этом думала, — ответила Мерле спокойно, без кокетства. — А что! Нам всем уже пора подумать о будущем.
— Сначала все-таки профессия. Надо выбрать себе дело и научиться ему, — сказала Силле. — И только тогда думать о другом. Мы не современники Анны Карениной, которые…
— Кто как, — заявила Мерле. — Один может разом разрешать несколько проблем, а другой по очереди. Кто смел, тот два съел…
Пренебрежительная
— Ну конечно, если тебя прельщает заниматься только домом — убираться и готовить… Прошу! Пожалуйста! И это работа.
Нийда вмешалась и сказала, что, для того чтобы выйти замуж раньше восемнадцати, требуется получить разрешение мамы и папы.
Мерле не считала это препятствием.
Хийе недовольно опустила веки, голос ее стал резким, сердитым:
— Вы болтаете, как барышни лет сто тому назад. Не трать ты, Силле, энергию на то, чтобы объяснить Мерле азбучные истины. Пусть выходит замуж и сидит с оравой детей на шее мужа. Вот моя мама домашняя хозяйка. У нее пятеро детей. Папа зарабатывает столько же, сколько отец у Силле.
— Тогда это неплохая зарплата, — заметила Силле.
— Да, но приходится она на семь душ. Твоя мама зарабатывает еще столько же, и все это раскладывается на три человека. Вы одеваетесь как на демонстрации мод. А моя мама… С первого класса помню у нее одно и то же пальто. И через день нам подают на стол кашу. Да здравствует крупа! Вот видите! Тут не надо и пятерки по математике, чтобы понять, что для нас сейчас самое важное.
— Ну, деньги все-таки не самое важное, — возразила Силле.
— Кому что. — Хийе пожала плечами. — У моей бабушки нет ни одного зуба — она считает самым важным на свете зубы. А слепой, конечно, глаза…
А сама Хийе — деньги, подумала Силле. Семерым на одной зарплате жить непросто. Поэтому Хийе и побелела так, когда Воотеле на одном классном вечере бросил в нее тряпкой, той, что стирали с доски мел. Хийе была в вишневом лавсановом платье, которое носила уже три года. В другой раз, когда Воотеле, скользя в коридоре по паркету, наткнулся нечаянно на Хийе и на туфле у нее отлетел каблук, она вначале так горько и отчаянно заплакала, будто по меньшей мере сломала себе ногу. А может, это платье и эти туфли были куплены на заработанные ею деньги…
— Самое важное — любовь, настоящая, глубокая, — сказала Мерле. — Поверьте мне, девочки! Все остальное — это только гарнир.
— Кому что! — снова отрезала Хийе. — Слушая твои такие слова, я не удивляюсь, что ты бросаешь школу.
— Кто сказал, что я бросаю?
Подошел Воотеле и почти дрожащим от волнения голосом стал рассказывать Нийде, что, оказывается, мастер тарного цеха мюрмеколог и только что рассказывал ему, каким образом между собой общаются муравьи. Воотеле не терпелось поделиться этой новостью с Нийдой.
— А где же другой снабженец? — спросила она.
— Пошел в город, — ответил Воотеле. — Должен бы вернуться. Если не ошибаюсь, он уже на лестнице.
Мерле торопливо вышла. Воотеле начал было продолжать свой рассказ о химическом языке муравьев, как вошел Индрек и позвал его на склад. Следом прибежала Мерле, улыбаясь, она остановилась возле Индрека.
— Искала как раз тебя…
Мерле окинула взглядом помещение и удовлетворенно усмехнулась: почти все следили за ней и за Индреком. Она повернулась спиной к девочкам и, потянувшись к уху Индрека, негромко сказала:
— Мне очень нужна помощь. Не смог бы ты врезать в дверь замок?
— В квартиру? — переспросил Индрек.
— Нет. В комнату.
— А замок есть?
— Я не знаю, какой купить. Приходи, посмотришь, посоветуешь, и тогда я куплю.
— Девочки, Мерле начинает амурничать, — громко засмеялась Хийе.
Индрек вопросительно посмотрел на Хийе, потом на Силле, которая низко склонилась над коробкой, и наконец снова глянул на Мерле.
— Поговорим в другой раз, — сказал он. — Я должен идти на склад.
Мерле достала из кармана халата пакетик и сунула его в руки Индреку.
— Возьми. А то здесь, среди сладкого, все время хочется соленого.
Индрек разглядывал пакетик.
— Бутерброды с килькой, — поспешила объяснить Мерле. — Я переложила их еще яйцом.
Индрек недоуменно поднял глаза.
— Это мне? — удивился он. — Ничего не понимаю. — Лицо его покрылось краской. — Спасибо, но я не ем килек, — сказал он и вернул бутерброды Мерле.
— Чего ты ломаешь голову по пустякам! — воскликнул Воотеле, выхватил у Мерле пакетик и сунул себе в карман. — В другой раз приходи прямо ко мне. Я помогу тебе ликвидировать подобные излишки.
Он подмигнул Мерле и, раскачиваясь, гусиным шагом вышел за дверь.
— Ну что, получила? — от души засмеялась Хийе.
— Разве твой отец не умеет врезать замок? — спросила Силле.
— Ты имеешь в виду маминого мужа? — бросила Мерле и резко села на стул.
Полными слез глазами она сердито глянула на Силле и Хийе и чуть слышно пробормотала, что пусть лучше с нормой справляются и не суют нос в чужие дела.
12
Девяносто три? Не может быть! И это сегодня, когда все за столом дуются и хмурятся. А еще пишут, что работа спорится, когда хорошее настроение.
Силле снова пересчитала свои коробки. И снова получилось девяносто три! Вот и слушай после этого психологов!
— Нийда! — ликовала Силле. — Ты не поверишь — у меня девяносто три. На три больше нормы. Ты веришь?