Месяц в деревне
Шрифт:
А когда мы приехали в Оксгодби, нам сказали, что днем умерла Эмилия Клоу.
Ах, эти дни… долгие годы я помнил, как счастлив я был там. Иногда, слушая музыку, я возвращаюсь туда — и ничего не изменилось. Долгий конец лета. Изо дня в день теплынь, голоса в наступавшей темноте, освещенные окна протыкают ночь, а на рассвете — шелест пшеницы, теплый запах созревших полей. И молодость.
Останься я там, был бы я всегда счастлив? Нет, думаю, нет. Люди уезжают, стареют, умирают, и радостная уверенность, что тебя за углом поджидает чудо, слабеет. Сейчас или никогда. Надо хватать пролетающее счастье.
Я только один раз уезжал из
— Вроде нашей общине новый орган обещаются купить, — сказала мне по секрету Кейти. — Ничего с нашими попечителями не сделается, не разорятся, им-то не приходится, как нам, вечно собирать деньги на жалованье священнику, — добавила она с горечью. — Им-то денежки от других текут.
37
В американском органе, в отличие от обычного органа, вместо труб различных размеров — язычки; размером он меньше.
— Мы очень будем вам признательны, если вы присоединитесь к нам, мистер Беркин, — сказал Эллербек. — Вы сразу отличите хороший орган от плохого, тут двух мнений быть не может, честно скажу — за наши деньги мы хотим купить самое лучшее. Мы вчетвером поедем — мистер Доутвейт, вы, Кейти и я.
Мы поехали поездом, магазин Бейнса «Пианино и органы» притулился в переулке за рыночной площадью. Выбор оказался большой — тридцать пианино, столько же американских органов, фисгармоний и простых органов.
— Принимайте гостей от уэслианских методистов Оксгодби, — сказал мистер Доутвейт, почему-то от возбуждения кланяясь. — Мистер Бейнс знает, что мы приедем, мистер Эллербек, он с нами, написал что мы будем в два пятнадцать.
— Мистер Бейнс здесь больше не работает, — сказал приятный молодой человек, — я новый владелец. — Он оценивающе оглядел нашу одежду и прибавил: — Вам, вероятно, орган с педалями [38] нужен.
Я скис, услыхав его лондонский акцент. Своим тоном он давал нам понять, в какую унизительную сделку его втягивают. После чего он повел нас быстрым шагом по проходу между выставленными, как на парад, инструментами.
38
Имеется в виду обычный орган с трубами, у которых одна клавиатура — ножная.
— Это все показуха, — прошептала Кейти. — Они обдуривают людей всякими штучками — зеркальцами да бронзовыми подсвечниками. А самое главное — звук. Главное, чтоб хрипа не было, это значит, мехи испорчены.
Едва ли мое бурчание было достаточно любезно, потому что она продолжала сердито:
— А с ним надо вдвойне начеку быть, ведь он южанин. — Великодушная девочка не добавила: «Как вы».
Владелец магазина сыпал специальными, непонятными словечками, явно давая понять, что он мечет бисер перед свиньями, вслух этого не упоминая. Действительно, выбор был слишком уж богат; все равно что изголодавшегося человека посадить к столу, ломящемуся от яств — вот он умирает от голода и вот от возбуждения. Но он недолго ограничивался иносказаниями, скоро схамил в открытую:
— Вам что-нибудь подержанное,
Мы пристыженно кивнули.
— Так и сказали бы, — сказал он с облегчением. — Вон туда ступайте посмотрите. Там подержанные, у богатых церквей покупаем. Может, что и подберете. Уж не знаю. Имейте в виду, гарантии мы не даем.
— Надеюсь, можно проверить один-другой? — спросил мистер Доутвейт почтительно.
Вопрос его остался без ответа — хозяин магазина уплыл навстречу более внушительным клиентам.
Как только удалилась эта важная персона, Эллербек стал самим собой. Глаза загорелись, в голосе зазвучали твердые нотки.
— Давайте глянем на цены, — сказал он, юркнув в загончик для презренных и отверженных. — Что толку смотреть дорогие. Давайте походим, а потом обменяемся мнениями.
Так мы и сделали.
Через пять минут он сообщил:
— Решено, можем покупать. Один из этих трех — вот этот, тот желтый и вот тот. Кейти, милочка, неси сюда табурет, давайте по очереди послушаем, как они звучат.
И Кейти, поправив свои длинные волосы и поплотнее нахлобучив шляпку, проиграла на каждом из трех органов «Все люди на земле», решительно и энергично выявляя их возможности. Пока она, как безумная, нажимала на педали, усиливая и умеряя звук, Доутвейт стоял скрючившись и прислонившись к трубам органа.
— Я не музыкант, мистер Беркин, — объяснил он, заметив мое удивление, — честно признаюсь, понимаю в мехах, никто не станет отрицать — это моя профессия.
Лично я сумел только заметить, что три претендента звучат примерно одинаково, да еще внес свою лепту в анализ происходящих испытаний, сказав, что один орган дрожит, когда на педали сильно нажимают, а второй чудно пахнет. Потому, когда остановились на третьем и решили его проверить с пристрастием, я почувствовал себя польщенным. В это время другие покупатели, судя по всему, решали аналогичную проблему, поскольку из чрева того, что объявлялось очень дорогим органом, неслись раскаты грома и пронзительные визги фанфар.
— Пойдите узнайте, долго еще они там шуметь собираются, мистер Беркин, — приказала Кейти, и я выплыл из закута с подержанными инструментами, обходя стороной места скопления музыкального орудия, и вынырнул на пустой пятачок, который предназначался для более солидных клиентов. И это оказались Кичи.
Я остановился, но прежде чем мне удалось трусливо нырнуть под укрытие пианиновых джунглей, Алиса Кич повернулась. В эту самую минуту, чтобы с пущим усердием продолжить свои пневматические исследования, мистер Доутвейт забрался на стул, тем самым объясняя мое присутствие в этом магазине. Алиса сверкнула глазами. Какое-то мгновение я был уверен, что она сейчас расхохочется. Может, и расхохоталась бы, но в эту секунду владелец магазина вновь обрушился на орган, и под прикрытием звукового шквала я ретировался.
— Они сейчас заканчивают, — солгал я.
А мистер Эллербек, развернув бумажный сверток, который он прихватил с собой, извлек на свет божий сборник уэслианских гимнов.
— Если хотим попасть на поезд в четыре часа семь минут, нечего мешкать. Давай, Кейти, споем триста восемьдесят девятый номер «Он спустился на тучах, чтоб грешников судить». Там все что надо.
И, работая коленями, подымая и опуская ноги, как спринтер, Кейти ответила контрударом.
— Думаю, этот нас устроит, мистер Доутвейт, — сказал начальник станции. — А как вы считаете, Том? Но пока мы не вынесли окончательного решения, давайте послушаем, как он звучит во время пения, ведь вы только дважды слушаете его без пения — при входе и выходе. Итак, сто девятнадцатый номер, Кейти, «Достойный Агнец».