Метаморфозы сознания
Шрифт:
А когда оказалось, что каюту ему придётся делить с Фионой Кристофоретти, настроение поднялось ещё больше: знакомые люди всегда лучше незнакомцев. Даже такие, как Фиона.
Итальянка, правда, с виду его настроения не разделяла, и её шуточки стали только острее. Но против отрастившего носорожью кожу капитана это было как слону опахало.
На самом деле Джеймс с удовольствием поселился бы в матросском кубрике — он ещё застал те времена, когда женщин и мужчин селили отдельно, делая исключение только для женатых пар. Но времена меняются. Феминизм процветал весь демократический двадцать первый век, и вот он, результат. Скажи кто
Не то чтобы ему не нравилась Фиона как женщина, скорее наоборот, но вот поговорить с ней было ровным счётом не о чем. Слишком у них оказались разные интересы. С матросами всегда можно обсудить баб, выпивку, ну и прочие чисто мужские темы. И неважно, какое там у кого хобби. А эта девица всё время в своей биоинженерии и прочих науках, погрузилась с головой, только макушка из пучины видна. Мифы народов мира, которые очень уважал капитан, ей были совершенно неинтересны. Он, конечно, не спорил, но не знать, кто такой Сет — это оставалось выше его понимания.
Впрочем, в любом случае итальянка была намного лучше какой-нибудь занудной брюзгливой карги, разменявшей седьмой десяток, и Джеймс не жаловался на жизнь. Фиона тоже. По крайней мере, вслух.
Их «Сигюн» остановилась в миле от берега — фарватер в этих местах был полностью неизвестен, и к приливной зоне предполагалось пойти на глайдерах. Над головой висел неизменный Альфригг, остальных спутников видно не было, и шёл отлив. Даже отсюда Джеймс мог видеть обнажившееся дно и выеденные водой скалы, наверняка служившие жилищем для множества морских обитателей. Их-то и собирались изучать биологи. В первую очередь — на предмет опасности для людей.
Заскрипели канаты, и дно глайдера с плеском ударилось о воду. Капитан привычными движениями отцепил фалинь и включил двигатель — тот послушно зажужжал, всасывая воду. Дно тут, конечно, поди знай какое, но на мель сесть глайдеру не грозит — для такого случая у него имеются колёса, ныне прижатые к бокам. Опустил полуоси, и съезжай себе спокойно обратно в воду, как на автомобиле. Мечта, а не машина.
— Не гоните слишком быстро, капитан, — услышал он. — Тут могут быть рифы.
Джеймс послушно снизил скорость. На местах для пассажиров, кроме Фионы, сидело ещё трое каких-то хмырей неприятного вида, которых он до того в глаза не видел. Ну, пускай развлекаются на берегу. А он будет стоять на страже и смотреть, как бы кто из местных тварей не закусил биологами. После того, как на одном из плавучих островов кого-то из учёных таки слизнули, в этом нехитром деле появилось куда больше смысла.
Фрейя утаивала слишком много, чтобы сбрасывать это со счетов. Ядовитые насекомые, ядовитые змеи, ядовитые птицы — всего не перечесть. Прячущиеся в норах крабы-охотники размером с винт дикоптера, медузы, полипы. А в море время от времени датчики ловили инфразвуковые сигналы, суть которых всё никак не могут понять научники. Много тут ещё странного, а странное вполне может оказаться опасным.
— Группа Гамма вызывает «Сигюн», — сказал он в рацию. — Доложите обстановку.
— Чисто, сэр, — ответили с корабля. — Ни слонов, ни Тарзанов.
Это означало, что беспилотные
Ближе к приливной зоне появились и обещанные рифы — прямо со дна, едва выглядывая из воды, торчали острые камни. Их пришлось огибать, а в какой-то момент днище глайдера заскребло по песку, и Джеймс сдвинул рычаг перемены режима хода. Машина слегка вздрогнула, становясь на колёса.
— Нет-нет, отсюда мы пойдём пешком, — поспешно заявил один из «хмырей». Джеймс пожал плечами и, отъехав от кромки воды, остановил глайдер.
— Последняя остановка, не забываем в салоне свои вещи, пожалуйста, — объявил он. Фиона одарила его ледяным взглядом. — Не смотрите на меня так, док. Надо же хоть как-то вас веселить.
— Остроты оставьте при себе, милый мальчик. Я развеселюсь, когда осмотрю эти скалы, — пробурчала итальянка.
— Что же в них такого интересного? Ну, да, стофутовая приливная волна захлёстывает вершину обрыва, картина величественная. Но такое на Фрейе везде, не только в этой зоне, к тому же сейчас отлив. Гномы стараются.
— Гномы?
— Угу. Думаете, в честь кого назвали фрейские луны? Альфригг, Двалин, Грер, Берлинг?
— Никогда не задумывалась, — мрачно отозвалась Фиона, разглядывая скалы. Ноги людей вязли в крупном песке, идти было тяжело, и ничто не скрывало эмоций итальянки, которая явно была готова удушить парня, предложившего идти пешком. Тот старательно делал вид, что смотрит куда-то в другую сторону.
— Это легенда о Фрейе, богине весны древних скандинавов. Как-то раз она гуляла по лесу и набрела на пещеру, где четверо гномов любовались чудесным ожерельем. Ну и, конечно, Фрейя захотела получить его. Только гномам не нужны были ни золото, ни серебро, и сперва они отказали богине. Но она всё-таки сумела с ними расплатиться.
— Вот как? — уже слегка заинтересованно спросила Фиона. — Чем же?
— Тем самым! — хохотнул капитан. — Она поочерёдно отдалась каждому, а взамен получила ожерелье.
— Фу, какая гадость, — скривилась девушка. — Спать с кем-то ради побрякушки...
— Возможно. Но когда наши звёздосексуалы долетели-таки сюда и увидели четыре луны у Фрейи, названия те получили мгновенно. А потом из той же мифологии обозвали и город, и реки, и острова. Конечно, с именем планеты научники облажались ещё на Земле, тут никакой весной и не пахнет, но переименовывать не стали. Символизм, говорят. Глубокий смысл и так далее.
— По мне, так лишь бы прилично назвали, а там уже неважно, — хмыкнула Фиона.
Из песка на миг вынырнуло что-то красное, и Джеймс вскинул автомат. Существо, однако, не стало испытывать судьбу и нырнуло обратно.
— Это что-то вроде рака-отшельника, — с любопытством в голосе сказала Фиона. — Тут очень многие животные двоякодышащие. Эволюция в приливной зоне...
— Лучше посмотрите туда, — подсказал капитан, указывая на скалы. В каменной стене, проеденной эрозией, виднелся круглый вход в пещеру. Двое биологов уже о чём-то разговаривали, то и дело тыча пальцами в сторону входа.