Метаморфозы Трипутня
Шрифт:
Как я уже говорил, по окончании школы Платон пробовал поступить в университет. На вступительном экзамене на предложение экзаменатора рассказать об интернациональной помощи нашей страны одному из азиатских государств, Платон с жаром бросился убеждать приёмную комиссию в том, что это и не помощь была вовсе, а самая что ни на есть оккупация. В итоге он благополучно завалил вступительный экзамен.
Платон попереживал недолго, а затем уехал на север трудиться на завод. Ему было гадко на душе - ведь он впервые в жизни выбрал путь наименьшего сопротивления: встал за станок с единственной целью, чтобы наработать трудовой стаж и оттого
Платон блестяще окончил университет, стал преподавать в колледже и одновременно работать над кандидатской диссертацией. Казалось, его мечта сбылась. Однако он не получал удовлетворения от работы. Мучительно поразмышляв над сложившейся ситуацией, Платон в один прекрасный день взял да переквалифицировался - в кого бы вы думали?! Ни за что не догадаетесь!
Он пошёл работать бурильщиком скважин в геологоразведку. Такая метаморфоза ввергла в шок всех его друзей и близких, но не Платона, который не только успешно освоил новую профессию, но и сделал карьеру, выучившись на бурового мастера. Платон быстро нашёл общий язык с рабочими, стал пользоваться среди них авторитетом. Да вот незадача: выпивать стал. Но поскольку он был холост и жил отдельно от родителей в оставшейся после бабушки однокомнатной квартире, то никого своим пьянством он особо не донимал, да и соседей пока что не беспокоил.
По истечении какого-то времени друзья и близкие привыкли к новому статусу Платона и даже стали забывать, что он когда-то грезил философией и ни о чём другом более не помышлял. Потихоньку Платонова жизнь обрела устойчивость, стала приятно стабильной и вполне комфортной.
Вот только родители нет-нет, да и напоминали Платону, что пора бы жениться, ведь ему уже за тридцать. Но Платон пока и не думал связывать себя узами Гименея, ему нравилась разудалая холостяцкая жизнь. Он пользовался успехом у женщин, что и не удивительно - настолько он был хорош собой: высокий, хорошо сложенный. Его покрытое редкими забавными веснушками овальное лицо, рыжая копна волос на голове в сочетании с голубыми глазами и широкая улыбка располагали к себе, вызывали глубокую симпатию и не могли оставить равнодушными многочисленных особей противоположного пола.
Глава 5
Мы с Платоном встретились у станции метро в одном из старинных районов города. Постояли, поговорили, а затем стали думать, куда податься. Вдруг Платон предложил пойти в баню. В ответ на моё искреннее удивление он с жаром стал доказывать, что после напряженного трудового дня хорошая парилка с помывкой и настроение поднимут, и тело укрепят.
Мне, привыкшему исключительно к уютным саунам и баням только для узкого круга своих людей, предложение пойти в общественную баню казалось неприемлемым. Я не ходил в общую баню со времён студенчества и потому смутно помнил, как в них происходит процесс помывки бренного тела. Однако Платон стал убеждать меня в том, что для укрепления здоровья и разнообразия я просто обязан посетить баню. В итоге, хоть и со скрипом, я всё-таки согласился на поход в общественную баню.
Мы вошли в почерневшее
Следующим шагом был набег на парную. Как только я туда вошёл, меня с головой обдал раскалённый пар, мучительно стало жечь уши; невольно присев, я лихорадочно стал размышлять, куда бы пристроиться подальше от пышущей нестерпимым жаром печи. И вот в такой неподходящий момент ко мне обратился огромный волосатый мужик в наколках с изображением куполов церквей. Он небрежно бросил мне: "Взяли, понесли!". Я даже не понял, что мужик имел в виду: догадался лишь, когда он схватился руками за конец скамейки, на которой я сидел.
Конечно, меня напрягло бесцеремонное поведение татуированного мужика, но я помнил слова о том, что в бане все равны. Поэтому я схватился за другой конец скамейки и покорно понёс её за мужиком. Мы подняли скамейку на самый верхний полок, где сразу же на неё и уселись. Стояла небывалая жара, хватило меня ненадолго. Я резво соскочил со скамейки и дал дёру из парной. За мной с улюлюканьем выбежали два мужика, которые с разбега прыгнули в купель и стали отчаянно плескаться, кряхтя от удовольствия и смачно матерясь.
В помывочной народ весело переговаривался, с энтузиазмом натирал себя мочалками, не забывая попросить соседа потереть спинку, и время от времени опрокидывал на себя тазики с водой. Помывшись, я вышел в предбанник. Вскоре туда стали подтягиваться и спешно одеваться остальные. Банщик стал громко кричать, чтобы все поторопились, заканчивается время помывки.
Обсохнув и одевшись, мы с Платоном направились к выходу, где уже томилась в ожидании толпа мужчин, жаждущих помыться - попариться. Платон сказал, чтобы я подождал в коридоре, он только сбегает в буфет за водой. Я же стал наблюдать за помывшимися людьми.
Чистые телом граждане в приподнятом настроении обустраивались во всех уголках коридора, доставали из своих сумок съестное и заветные бутылки со спиртным. Рассаживались каждая компания строго в своём облюбованном, обжитом ею уголке. Каждый из членов банного братства знал свою роль: кто нарезал колбасу, хлеб, сыр, кто разливал водку по стаканчикам. Товарищи громко разговаривали друг с другом, шутили, тут и там слышался отборный мат, их движения по подготовке послебанных посиделок были доведены до автоматизма.
Подошедший Платон объяснил, что у каждой компании своё насиженное место в фойе, своя иерархия и распределение ролей. Самым же страшным наказанием для каждого члена банного братства было изгнание его из компании в случае, если он вдруг не принёс положенные водку или закуску либо плохо повёл себя с товарищами. Поэтому каждый любитель бани дорожил своим участием в этом приятном деле сплачивания коллектива, что даже если не доставало денег на спиртное, он был просто обязан расшибиться в лепёшку и продать, как говорится, последние портянки, но непременно выпить после бани в строгом соответствии с наказом одного великого полководца.