Метаморфозы вампиров
Шрифт:
— Хочешь сказать, они обменялись телами?
Крайски вместо ответа заговорил вдруг на незнакомом языке. Слоги звучали резко и отрывисто, со странными гласными и шипящими. Язык, хотя и не походил ни на один из земных, у Карлсена почему-то вызвал ассоциацию с исландским, который ему вдалбливали в университете. Ритмические кадансы намекали на поэзию или драматургию. Такого в Крайски Карлсен и не подозревал — голос у него при декламировании становился неизъяснимо трогательным. Крайски остановился, поглядев с ироничной улыбкой, как-то более для него характерной.
— Это из нашего грандиозного эпоса «Карасомгалу», созданного поэтом Смеедш Груд'кееном (в
— Про снаму?
— Там описывается, — Крайски кивнул на стенное изображение, — как они прибыли на Ригель-10 изучать его жизненные формы и были очарованы снаму.
Тогда они еще не догадывались, что по разуму снаму не уступают им самим и в руки даются специально. Снаму в свою очередь были так же очарованы толанами. Как видно по групповому портрету, их было четырнадцать — семь супружеских пар. Женщины еще, и работали специалистами в лаборатории, занимаясь выращиванием культур и записями.
Теперь для того, чтобы понять, надо кое-что знать из истории толанов. У них на планете было две гуманоидных расы. Одни ниже ростом, сильнее и гораздо агрессивнее — толаны называли их «дри» — «экскременты», а себя «айк» — «светозарные». Друг друга они ненавидели и постоянно бились, пока однажды «дри» чуть не истребили «айков». Но «айки», наделенные более тонким умом, в конце концов пересилили и покорили «дри». Это оборачивалось постоянными мятежами, так что «айкам» для того, чтобы удержаться, требовалась, бесконечная бдительность. В итоге «айки» были вынуждены развить в себе такие качества как беспощадность и точность. Живопись, музыка и поэзия у них постепенно сошли на нет. Удовольствия они стали презирать, а почитали выше всего самоотверженность.
Благодаря этим качествам, у толанов появились великолепные ученые, и они стали одной из самых высокоразвитых цивилизаций в галактике. Они исследовали другие, планеты, их геологию, жизненные формы. Но даже в самых удаленных частях своей солнечной системы поддерживали мораль, такую же жесткую, как у себя на планете. Толаны были фанатичными пуританами. Полнейшая моногамия — такая, что, если супруга или супруг умирает, второй брак уже недопустим. Секс с молодыми женщинами был также под запретом, как на Земле растление малолетних. Брак разрешался только достигшим полной взрослости. В земной истории я просматриваю лишь одну параллель — с Женевой Джона Кальвина.
Судя по тону, Крайски считал толанов слегка сумасшедшими.
— Мне они напоминают спартанцев, — поделился Карлсен. — Я не особо знаком с греческой историей. У спартанцев секс тоже подвергался суровым ограничениям?
— Не думаю. Они просто пытались его игнорировать.
— То же самое и толаны. Я какое-то время пробыл у них на планете и скажу, что атмосфера подавленной сексуальности там просто угнетает. Абсурд в том, что сексуально они очень озабочены. Более того, реагируя телепатически на половое возбуждение друг друга, сексом они могут заниматься по десятку раз за ночь.
— Так они телепаты? Может, отсюда и эта преданность? Партнер же может узнать об измене?
— Так-то оно так, — Крайски нетерпеливо повел плечом. — Но можно же пресекать неверность и взаимным согласием, так ведь? К чему такая жесткость! — А… — Карлсен, собравшись было задать очередной вопрос, решил вначале дослушать до конца. — И что там дальше?
— Снаму наблюдали за всем этим с недоумением. Половую разницу имея чисто номинальную, они просто изумлялись. Ты же знаешь, снаму рожают тогда, когда одному из них
Мало-помалу снаму научились настраиваться на вибрацию главного биолога — не буду утомлять тебя непроизносимым именем — и так начали разбираться в работе его мозга. Как-то ночью, когда толаны крепко спали, снаму объединились для своебразного контакта с ним. В поэме говорится, как он во сне ясно и четко увидел себя в обличии снаму в океане и то, как они воспроизводятся; до этих пор толаны бесполезно ломали над этим голову. Наутро, проснувшись, он рассказал об этом своей ассистентке, и та тут же предложила разделать одного из снаму, чтобы во всем убедиться. Биолог отказался, сказав, что со снаму нужно обращаться как с себе подобными. Этим он расположил к себе снаму, и они начали выходить на еще более плотный контакт.
Хотя все это поначалу происходило во сне, и биолог сомневался в достоверности происходящего. Но постепенно до него стало доходить, что снаму общаются с ним напрямую. И однажды он заявил, что собирается всех их отпустить в море. Коллеги подумали, что он рехнулся, но он все же был начальник, и возражений быть не могло. Каково же было изумление, когда снаму и вправду никуда не удрали, а остались возле берега и подплывали по первому зову. Вскоре для толанов стало обычной картиной: начальник экспедиции плавает в окружении снаму или истуканом сидит на берегу, видимо, общаясь с помощью телепатии. Когда жена спросила, что они такое говорят, он ответил:
«Не знаю, но чувствую — что-то важное». Когда бы он ни забредал в море, вокруг собирались десятки снаму — в сравнении с ним, они были совсем маленькими, с кошку — так что их можно было взять в руки. Они прижимались к его телу, вбирая энергию и отдавая взамен свою. И однажды, когда это происходило, он вдруг понял, чего они хотят. Скорее всего, кто-то из снаму прижался к его гениталиям и толан испытал подобие оргазма. Во всяком случае, обмен произошел. Снаму вошел к нему в тело, а он в тело снаму. Крайски сделал паузу, было видно, что им опять овладели эмоции. Наконец он произнес:
— Это было самым значительным событием в нашей истории.
— А как на это отреагировали остальные толаны?
— Разумеется, были ошарашены, — Крайски говорил быстрее обычного, перебарывая волнение. — Они-то сочли, что у главного биолога случилось что-то с нервами, и он впал в детство, хотя несколько своеобразное. Ума в нем не убавилось ни на йоту, просто стал каким-то странно экзальтированным: в восторг приходил от чего ни попадя.
А биолог тем временем плавал в море с тем самым снаму и проникался к нему все сильнее и сильнее. Фактически он изучал снаму непосредственно из тела самого же снаму. Он знал, что такого больше может и не повториться, и потому хотел извлечь максимум сведений.